Сибирские огни, 1985, № 1

на из учительниц, что жилн с ней в комнате, как-то заявила, что со жениха убило на войне. Она его не знала, не успела познакомиться, потому что он погиб. Оля так думать не хотела: пусть лучше совсем не будет, чем был да погиб неузнанным. Война настоящих женихов поко­ сила, что уж тут добавлять мнимых, возможных. Все ждали, ждали: кончится война, будут, конечно, еще долго всякие трудности, но уж мо­ рально будет легко, любовь у каждого будет огромная, верная, а вот уже восьмой год без войны, а любовь не у каждого. Оля лежала на верхней полке и радовалась, что едет в Томск. У ко ­ го-то ^родня — дедушки, бабушки, тетки, дядья, а у нее этот город, в ко­ торый она сейчас мчится. Так уж получилось, что он укрыл ее от войны, чем мог накормил, согрел, научил принимать правильные решения: уж если дружба — то навек, а если любовь — то до самой смерти. Правиль­ ные решения, только для этого надо, чтобы дружба была дружбой, а любовь любовью. 8 Приехала, а идти некуда. Знала фамилию Люси Некрасивой, даже каким-то чудом год рождения ее вспомнила, но в адресном бюро ника­ ких о ней сведений не было. — Она кем вам приходится? — Соседка. В войну в одной квартире жили. — Так сходите туда, где жили, поспрашивайте. Она уехать в другой город могла или фамилию поменять. — Нет никого уже там, в том доме, разъехались, наверное, кто куда. — А вы ходили туда? — Нет. Не могу. Вам этого не понять. Женщина из адресного бюро обиделась: — Почему же не понять? Я сама эвакуированная. Вы переступить порог своего дома не можете, а я вернуться в Смоленск не смогла. Все мои погибли. И верно. Если бы Оля не нашла Люсю Некрасивую, то не пошла бы в тот дом, в котором жила в войну. Это непросто объяснить: одни тя­ нутся, спешат к тем местам, где жили, росли, любили, другие боятся к ним приблизиться, словно виноваты перед улицей, домом, деревом, что оторвались от них, бросили, а теперь вот заскочили глянуть. Адрес ей дали в военкомате. Оля сама вспомнила про военкомат. Сидела ночью на жесткой вокзальной скамье, бродила по ночному пер­ рону, вдыхая запах поездов, и все откладывала час отъезда. Купить би­ лет, сесть в поезд и вернуться — это все равно что похоронить еще раз Люсю Некрасивую. Почему это называет она ее Люсей Некрасивой? Ведь К раевая погибла, и ту, что осталась в живых, уже ни с какой дру­ гой Люсей не перепутаешь. Среди всех Люсь на земле она теперь просто Люся. О многом в эту ночь на вокзале думала Оля, и додумалась. К а к награда з^а терпение, за то, что не поспешила уехать обратно, приблизи­ лось к ней слово: военкомат! Там, в военкомате, ей скажу:г, где Люся. Люся жила теперь в четырехэтажном кирпичном доме. Оля подня­ лась на второй этаж и позвонила. Звонок был старинный, механический, надо было крутить скобку в одну сторону, потом она раскручивалась об­ ратно, и за дверью раздавался звон. Люся открыла дверь и спросила: — Неужели приехала из своей Белоруссии? После этого вопроса Оля почувствовала такую боль, такую горечь, что и ответить ничего не смогла. Ехала, стремилась, волновалась, чуть ни с чем обратно не укатила, а бывшая Некрасивая стоит как ни в чем не бывало и совсем не радуется. — Ну что ты?— удивилась Люся.— Проходи. Что ты как язык проглотила? Оля прошла в квартиру, в такую же чужую, как и сама хозяйка, уви