Сибирские огни, 1985, № 1

ди комнаты, как в церкви, и безмолвно глядели на разноцветную широ­ кую полосу кафельной печи, тянувшейся от пола до потолка. Потом они пошептались друг с другом и с Люсей Некрасивой, потом умело и лов­ ко отделяли по частям разноцветную полосу от стены, кололи ее, постукивая легонькими молоточками. Когда они унесли в мешках ка,- фельную печку, Люся Некрасивая замазала израненное место на стене глиной и несколько дней подряд все белила это место и белила, хотела, чтобы оно слилось с остальной стеной. Но все равно то место, где была печка, выделялось. По утрам Оля не поднималась с постели, лежала в постели до середины дня. Все взрослые были на работе. Фриц Карлович бродил по базару. На нижней полке кухонного шкафчика Люся Некрасивая оставляла ей кусочек хлеба, потом приходил Фриц Карлович и тоже что-нибудь ей давал. Больше всего они трое боялись, чтобы о продан­ ных Олиных карточках и о печке не узнала Сысоева. Боялись ее воз­ мущенного голоса, которым бы она разнесла их тайну по всей улице. Хорошо, что Сысоева редко бывала дома, а ее Харитон в то время жил в лесной школе. Учительница и вожатая Надя, когда пришли, с испугом уставились на Олю: они и не знали, что та живет без матери. ' — Как же ты не понимаешь,— говорила учительница,— мне же за тебя может попасть. Оля и в самом деле не понимала: за что попасть? Учительница не учила ее продавать карточки. И вожатая не учила. Чего они волнуются? Голод убил в Оле сочувствие к чужим бедам. — А я все равно не дойду до школы,— сказала она,— у меня паль­ то тяжелое. Учительница ушла, а вожатая осталась. — У меня есть возможность устроить тебя в столовую для ослаб­ ленных детей,— сказала Надя,— но ты должна будешь брать обеды домой, потому что эта столовка для маленьких детей, которые еще не ходят в школу. — Устрой туда и Фрица Карловича,— попросила Оля,— никто не узнает, что он не ребенок, если брать обеды домой. Фриц Карлович не ходил в этот день на базар, а лежал за перего­ родкой из мешков в своей комнате. — А кто он, Фриц Карлович?— спросила Надя. — Музыкант. Жил в Польше, а потом в Риге. Он очень добрый и умный, но у него нет документов, да еще мать его была немкой. У нас в квартире живет Люся Красивая, она на оборонном заводе работает, так она говорит: если б у него было другое имя, например, Франц или Фе­ ликс,— ему бы давно выдали новые документы. А так ни у кого рука не поворачивается. Надя была десятиклассница, старше Оли, но тоже еще не совсем взрослая. — Такого не может быть,— сказала она,— ты, по-моему, фан­ тазируешь. Оля была рада, что вожатая забыла их недавний разговор, да и вообще Надя никогда не была пассивной, поэтому и не обиделась, на­ верное, всерьез на ту новость, которую принесла ей Оля. Сейчас Надя сидела и искала выход, ее брови были подняты, и от этого на лбу собра­ лись ровненькие, тоненькие морщинки. — Нет, я не фантазирую,— сказала Оля,— я с ним дружу. И Люся Некрасивая дружит. А больше дружить с ним некому. Мама егоі боится у Люси Красивой после работы — женихи, а Сысоева не можёт ни с кем дружить, она всех подозревает и презирает.: И тут в комнату вошел Фриц Карлович. Я не постучал,— сказал он Наде,— потому что Оля в последние дни иногда сама с собой разговаривает. 22