Сибирские огни, 1985, № 1

лись еще приходить на помощь,— Калещук ни за что бы не одолел вахты. Потом он узнает, что так было не только с ним, а с каждым, кто начинал свое служение на бу­ ровой. 'Месяца через два, когда Калещук осво­ ился на буровой, один из новых товарищей Гриша Подосинин предложил ему попро­ бовать постоять за пультом управления бу­ ровыми механизмами. «Я знал,— пишет Калещук,— что талевый канат, перебро­ шенный над кронблоком, надежно удержи­ вает тяжесть бурильной колонны, но едва коснулся отполированной верхонками (бре­ зентовые рукавицы.— Ю. Г.) рукоятки тор­ моза, почувствовал, как навалился на пле­ чи,свинцовый сейф с заостренными углами, а пальцы судорожно сжёлись, ощущая лишь холод стальной рукоятки, а не жи­ вую дрожь инструмента... За десять минут рука онемела, словно висел, вцепившись в карниз небоскреба...» Это за десять минут, а ведь бурильщик стоит смену — восемь (!) часов. Работа, требующая мастерства, сметки, сноровки, то и дело перемежается на буро­ вой с работой, для которой нужна лишь не­ дюжинная физическая сила и выносливость. Окажем, подвешенную иа кронблоке трубу, тяжелую, «словно китовая туша» (две тонны), нужно поставить строго вер­ тикально и неподвижно, чтобы навернуть на резьбу спущенной в скважину' колонны. Труба ратеачивается, ветер ежеминутно ме­ няет направление, ноги скользят по глини­ стому раствору, горький дым от выхлопных труб ест глаза, заползает в нос, в рот, ру­ кавицы расползаются, тонкий пеньковый тросик, которым обвязана труба, врьезается в ладони. Или — надо перетащить к буровой до­ ставленные вертолетом трубы. Всего каких- то сто метров. «Трубы килограммов по во­ семьдесят, нести их вдвоем нетрудно. Но едва вскидываешь груз на плечо, как тунд­ ра, нехотя удерживавшая твой вес, с нагло­ ватым хлюпаньем расступается под ногами. Полшага. Шаг. Еще полшага. На коленях. На локтях. Ползком...» Что же это за люди, с кем Юрию Кале- щуку, выпало делить задымленный про­ мерзлый хлеб Харасавэя? Что привело их на Крайний Север? Чем Север приворожил их и привязал?.. Четыре месяца. Калещук жил _одной жизнью с теми, кто был на бу­ ровой. В его поле зрения находилось чело­ век пятнадцать-двадцать. Все они предста­ ют перед нами в движении, в бесконечной смене дневных и ночных вахт, в часы, ког­ да все в руках горит, спорится и когда слу­ чаются аварии,— мы видим, как эти люди балагурят, подначивают друг друга, вспо­ минают пережитое, как реагируют на успех и неудачи, воспринимают свою бытовую безуютность, печалятся, тоскуют, возмуща­ ются, радуются. Калещук не стремится дать развернутые портреты, он наблюдает и точ­ но фиксирует отдельные факты, в кото­ рых проявляются характеры людей, внут­ ренняя их сущность. Мы видим живых людей, людей чрезвьг- чайно разных и по своим душевным каче­ ствам, и по своей судьбе. Привели их всех на Крайний Север самые различные обстоя­ тельства, самые различные побуждения, на­ чиная от высоких, кончая откровенно мер­ кантильными. Калещук делает попытку определить наи­ более важные, типичные черты характера людей, связавших свою жизнь с Севером, при этом он прекрасно понимает, что в его выводах «больше воспоминаний и привя­ занности, нежели научной бесстрастности». Одним из ценнейших человеческих ка­ честв, по убеждению Калещука, является «не исполнительское умение, но способность человека к самостоятельным действиям на любом уровне — от начальника экспедиции до помбура... Поведение газоносных йластов не оставляет времени для производственных консилиумов — промедление может приве­ сти к катастрофе, и надо найти решение са­ мому, надо уметь брать на себя ответствен­ ность». Особую роль в северных экспедициях, . считает писатель, «играет немнсуочислен- ная, но яркая группа, которую я бы назвал «Робинзонами». Это люди с еще не сло­ жившейся или уже распавшейся семьей, для которых дом везде, только не дома. Их от­ личает полкая автономность, умение подчи­ нять себе любые обстоятельства или ломать их. Они неуживчивы, порою вздорны... в общении с иными людьми держат дистан­ цию, они, сентиментальны, легко помогают другим, трудно — принимают помощь... Ріногда они возвращаются на материк в неурочный час, но чаще лишь для того, чтобы, поворочавшись в спальном мешке, разостланном на паркетном полу, и с шу­ мом «пробросав хрусты», снова «умчаться к капризной полоске живой земли, едва прикрывшей вечную мерзлоту». Второй боЛее многочисленный отряд со­ ставляют ветераны северных экспедиций. «Это основательные люди, как правило, старше сорока пяти. , Северные надбавки давно выбраны ими полностью... Они не ' любят перемен... Они незлобивы и безыни­ циативны, обязательны и экономны во всем — касается ли это траты усилий или денег... К экспедиционным конфликтам относятся с великолепным равнодушиём. Никогда ни­ куда не спешат; все, что делают, дёлают на совесть... Такими их сделали обстоятельства и необходимость преодоления обстоя­ тельств». Наксжец, «третий, самый пестрый и самый непостоянный по своему составу отряд се­ верян —■это молодые ребята, обычно удов­ летворяющие свою романтическую любо­ знательность уже к исходу первого года. Они твердо знают, чего не хотят, хуже — что хотят, торопятся форсировать резуль­ тат, им не хватает терпения, но по-своему они правы: школьные представления о мире не так уж плохи, а несовпадение мира с эти­ ми представлениями вызывает немедленное желание переделать мир..'. Они легко уезжа­ ют, и все же многие из них возвращаются. Правда, уже другими». Конечно, классификация северян сугубо личностная и наверняка вызовет немало за­ мечаний социологов и психологов, но мне лично она представляется интересной, со­ держит наблюдения, важные и для науки. Юрий Калещук все время ищет, пере­ брасывает мосты между собой и остальным миром. А его мир не только буровая и все, что с ней сопряжено, это вся его прошлая жизнь с неясными мечтами о небывалом,