Сибирские огни, 1985, № 1

проходит год. Она приходит двадцать второго июня в назначенное вре­ мя, а его нет — война. Через месяц она на фронт пошла, хотела в летную часть попасть, но не получилось, была санитаркой в пехоте. В бою кон­ тузию получила, в госпиталь попала, вылечилась. А сейчас приходит, все ждет своего Аркадия...» Люсю Некрасивую нельзя расспрашивать, нельзя сомневаться в том, о чем она повествует. И главное, нельзя было ей напоминать о рассказанном, То ли она забывала о том, о чем рассказывала, то ли не хотела дважды об одном и том же вспоминать. Жила Люся Некрасивая в той же большой комнате, где за перегородкой из мешков обитал Фриц Карлович. Хозяйкой же в этой комнате считала себя Сысоева. Считала себя хозяйкой и хотела бы Люсю Некрасивую и Фрица Карловича подчинить себе. Но не могла: Люся ее откровенно не любила, а Фриц Карлович считал Сысоеву глупой. «Столько энергии, сколько она отдает на свои глупости, могли бы направиться ва что-нибудь полезное. И тог­ да бы по улице не бегал паровоз, и снег под окнами был бы чистый». Он плохо знал язык, и шутки его были несмешными. «Сысоева хитрая,— говорила ему Люся Некрасивая,— кому бы это нехитрому пришла в го­ лову мысль назвать мальчика Харитоном? Много вы встречали Харито­ нов? А она сообразила! Хочешь не хочешь, а человек с таким именем всегда будет заинтересовывать: смотри-ка — Харитон!» Когда Харитон пошел в школу, Сысоева попросила Олю присмат­ ривать за ним: «Он слабенький, рассеянный, не отпускай его руку на улице». Не знавшая младших братьев и сестер, Оля охотно командовала Харитоном, не подозревая, что у того может сложиться о ней собствен­ ное мнение, и очень удивилась, когда он ей однажды сказал: — Я как вырасту, так сразу тебя прибью. — Не болтай, чего не понимаешь,— отмахнулась она от мальчика, Фриц Карлович, который при этом присутствовал, сказал: — Он с тобой на самом деле рассчитается. Вырастет и спросит: за­ чем ты меня унижала? — Когда это еще будет,— ответила Оля,— да и разъедемся мы все после войны и никогда не увидимся. — Ты не понимаешь главного,— сказал Фриц Карлович.— Когда одному человеку нравится обижать другого, командовать, дергать его, то этот один человек вырастает и становится похож на палку. Голос у него делается хриплым, даже если он не курит папиросы. Этот довод неожиданно подействовал на Олю. По утрам она со страхом замечала, что голос уже начинает хрипнуть. Попыталась стать ласковой с Харитоном, но ничего не получалось: Харитон не нравился, водить его в школу за руку была нудная обязанность. Мать переживала, что Оля общается с Фрицем Карловичем, го­ ворила: — Он, возможно, и неплохой человек, но тебе не компания. Какие могут быть у вас общие разговоры? Разговоры у них чаще всего были об участи Фрица Карловича. — Если мне суждено увидеть конец войны, я попробую жить среди деревьев. У нас в роду было много садовников — мой дед и мой старший брат. А я и мой отец были музыкантами. Но после войны мои пальцы не будут годиться для музыки. — Вы живете и никто о вас ничего не знает,— упрекала его Оля. — А ведь вы почти герой. — Когда меня схватили, я был в одних брюках с пустыми кармана­ ми. Меня повели на расстрел голого по пояс. — Вам должны поверить! — Но потом они меня отпустили, когда узнали, что я немец. Я ска­ зал им, как было, что я с одной стороны немец, а с другой латыш. Но я был рад, что меня отпустили. — Все равно вы почти герой. Ведь вас же вели на расстрел. — Люди, которые это видели, все погибли. Я их не знал. Иногда я рад, что остался живой. Иногда я сожалею, чТо не погиб вместе ; со