Сибирские огни, 1985, № 1

А. Кобенков очень убедн-пельно написал о Елене Викторовне Жилкиной как человеке трудной судьбы и редких душевных ка­ честв. Но зачем На основании этого хва­ лить слабые стихи? То ж е '— в эссе о Марке Сергееве, где автор, по собственному выражению, «поз- ■' в'оллет себе расслабиться» по отношению к поэту, который «был рядом, значил' в жиз­ ни литературного Иркутска столь много, что ему можно было простить и неточность стиха, и необязательность того или иного стихотворения, и некоторую вторичность в теме, приеме, жесте». Связывать организа­ торскую рошь того или иного писателя в литературней жизни и художественную оценку его произведений для нас, крити­ ков, чрезвычайно рискованно: по этому скользкому пути можно уйГи очень дале­ ко... А. Кобенков, надо сказать, частенько дает себе «расслабиться» таким образом. Общеизвестно, что недостатки поэта неред­ ко обратная сторона его достоинств и на­ оборот; автор книги «Путь неизбежный» очень часто вспоминает об этом — но лишь в 'одном нйправленйи — в «адвокат­ ском», для оправдания недостатков. «Про­ стоватость» у Е. Жилкиной он называет «естественностью». «Брод»,— пишет он о книге С. Иоффе,— книга во многом удач­ ная. Потому важная». «Вишняков,— гово-, рится в другом эссе,— всегда ' серьезен, ’ часто назидателен, дидактичен, без смуще­ ния банален — кдк ни странно, в этом его сила». Разумеется, в том или ином случае критик может быть прав, но частое повто­ рение такого рисунка мысли грозит превра­ титься в штамп, который в поэзии так не­ навидит сам А. Кобенков. Можно было бы в конце концов понять и простить поэту-критику его невольное пристрастие к товарищам-землякам, если бы это не подрывало изнутри той же ц%ли, которую сам он ставит перед собой. Он ведь хочет серьезного разговора, разговора «по большому счету» и сам не замечает, как порой мельчит, «одомашнивает» его. Как увлекает первая, вступительная, статья книги, как интересно ее читать! Автор мыс­ лит здесь широко, свободно, оперирует об­ щесоюзным материалом, рассматривая вол­ нующие всех нас проблемы. К сожалению, этого не скажешь о персональных очерках: им свойственна скорее внутренняя замкиу- тость; зажатость. Разговор строго ограни­ чен рамками- творчества того или иного поэта, его внутренним движением от одной книги к другой; почти нет выходов из «ма­ лого» мира поэта в большой мир поэзии,, положение которой сейчас так непросто, в историю, наконец, в совіреметіую общест­ венную жизнь, с которой, несомненно же, тесно св'язаны творческие поиски тех поэ­ тов, о которых говорится в книге. А дело здесь, как видим, не_в творческих возмож­ ностях А. Кобенкова (они достаточно ве­ лики), но в определенной задаяности, ха­ рактерной (увы!) как раз для провинциаль­ ного критика: жестко органичен круг рас­ сматриваемых в книге поэтов — не Си­ бирью даже, а городам Иркутском; столь же искусственно ограничивается и круг проблем. В книге известного критика и литерату- роведа Э. Шика нет временной Или проб­ лемной ограниченности; ее отличает масш­ табность, широкий охват фактов и истори­ ко-литературных явлений.' Статьи сборника делятся на два больших раздела: «У исто­ ков», где речь идет о зачинателях совет­ ской литературы в Сибири —.,.В. Зазуб-ри- не, И. Гольдберге, Ф. Березовском, и «Ли­ тературная Сибирь вчера и сегодня», где охватываются имена и события, начиная с тридцатых- годов и кончая сегодняшним днем. Книгу отличает стремление вписать литературную жизнь Сибири в общесоюз­ ный литературный процесс, в «большую» историю страны. Историзм в сочетании с пылким патриотизмом сибиряка определя­ ет главные достоинства сборника. Особен­ но это ощущается в цикле статей, посвя­ щенных литературному Омску; в.месте с примыкающими к ним очерками о творче­ стве Я»а Озолина, Георгия Суворова, Ка- роя Лигети статьи эти составляют ядро, сердцевину книги. Их жанр можно опреде­ лить как одухотворенную хронику; каждый факт — результат строгих научных изыс­ каний, но это -=- «за кадром»; на переднем же плане оказывается неподдельная увле­ ченность, передающаяся читателю. Увлечен­ ность прежде всего богатством, содержа­ тельностью, полнокровностью культурной жизни родного города; критик повествует о ней, как тала.нтливый экскурсовод, веду­ щий толпу посетителей по залам храии- .лища бесценных духовных сокровищ, з бессчетный раз любуясь и восхищаясь и.чи , с радостью приобщая к ним непосвященных. И в самом деле, послеоктябрьский Омск по богатству литературных имен, по на­ сыщенности, разнообразию, неповторимой колоритности творческой жизни вполне можно на'звать, как это сделал покойный Е. Раппопорт, «сибирской Одессой». Не­ повторимы, например, картинки литератур­ ного быта О.мска — колчаковской столицы — с бесплодными попытками восстанови-гь атмосферу декадентских салонов, с отча­ янием и растерянностью одних, драмати­ ческими усилиями других отстоять демо­ кратические традиции русской литературы. ■И сразу вслед за этим — бурная, кипя­ щая жизнь города, освобожденного от кол­ чаковщины:' редакции,'заваленные стихами, многолюдье «литсекций», яркий литератур­ ный дебют Леонида Мартынова и других... Рообеино запоминается описание приезда в Сибирь ^первого советского наркома про­ свещения А. В. Лунача])ского; это, без сомнения, лучшие страницы книги. Кажет­ ся, ничего, кроме фактов, хроники, но со­ вершенно явственно ощущаешь культур.но - оргаН'Изацнонную энергию, исходящую от этого замечательного человека: спустя три часа после приезда — уже доклад в обла­ стном театре перед работниками культпро­ света; на следующий день — посещение библиотеки им. А. С. Пушкина, сразу же сорвавшее попытки местных бюрократов отобрать у библиотеки ее здание, затем — доклады во всех крупных учебных заведе­ ниях города... Три дня, а след остался до наших лет; понятней делаются изьвестные строки Маяковского из стихотворения «Та­ мара и демон»; «Как будто бы Терек сор- гавизовал проездом в Боржом Луначар­ ский». Столь же интересно и живо описаны и другие поездки А. В. Луначарского в Си­ бирь, его встречи с местными писателями,