Сибирские огни, 1985, № 1

щие в провинции»; он говорит о вынуж­ денной, житейской «скученности», в кото­ рой живут литераторы на периферии: «мы зависимы от мелочей, настроения, отсюда — не столь высоки в своих поступках, не дальновидны, несамостоятельны, вторич­ ны, т. е. — провинциальны». «Житейский» провинциализм превращается в провинциа­ лизм литературный, в основе которого — «компанейство», зависимость от расхожих мнений. Провинциальный литератор — это «человек, никогда не прислушивакжьийся к себе, но всегда к кому-то. Он говорит и говорит за компанию — компания ставит его голос, внушает те или иные мысли, ко- ' торые он немедленно принимает и выдает за свои. Так повелось: поэтическая провин­ ция без компаний — ничто, пустота». Штамп, банальность — вот верная приме­ та литературной провинциальности; и хо­ тя А.'Кобенков справедливо отмечает, что это свойство довольно часто отличает как раз столичных литераторов (добавим от себя, что яркий пример тому — шумная самореклама так называемой «московской прозы»), но начал-то он все же с себя и своих товарищей... И это хорошо, что мы, сибирские литераторы, чувствуем свое уязвимое место, свой потенциальный порок и вступаем с ним в бой; весь вопрос в том, насколько успешно и результативно ведет­ ся он... А. Кобенков остро чувствует драматизм судьбы даровитых поэтов, которые живут далеко от столицы; независимо от размеров их талантов им всегда грозит слишком позднее признание, «потому что каждый из поэтов, живущих в провинции, вынуж­ ден пробиваться к широкому читателю че­ рез несколько барьеров — через барь­ ер читательской инертности, недо­ верия ко всему новому (что почти всегда происходит с настоящим поэтом) и барь­ ер географической отдаленности». Поэт- критик называет в связи с этим имена Александра Кухно и Геннадия Лысенко, к которым широкая известность пришла по­ сле их ранней смерти. Протест, обида, жажда справедливости у А. Кобенкова здесь вполне понятны и оправданны, тем более что выражены они в форме достой­ ной и сдержанной. Понятно и его стремле­ ние осмыслить творчество своих земляков, принадлежащих к разным поколениям, воз­ дать им должное, показать своеобразие и яркость их дарований. Книга охватыва­ ет очень широкий круг (около 20 ) поэти­ ческих имен — от «старейшины» сибир­ ской советской поэзии Иннокентия Лугов- ского до совсем молодых, начинающих; возникает ощущение богатства, многообра­ зия поэтической жизни, в большинстве случаев автор доказывает, что ведет речь о поэтах действительно талантливых, серь­ езных, оригинальных. Статьи А. Кобен­ кова обладают многими достоинствами, свойственными критическим произведени­ ям, написанным художниками слойа, он и в своих эссе остается поэтом, стремящимся к емкости, образности, выразительности речи. В каждом очерке он стремится соз­ дать образ поэта; он, ищет «черточку», ко­ торая бы все неожиданно осветила и про­ яснила: так, он говорит об органическснн единстве жизненного и поэтического обли- ка Елены Жилкиной — и в жизни, и в по­ эзии «она добра, наивна, сентиментальна, улыбчива, нетороплива», о «юной катего­ ричности озолинского жеста». Его коммен­ тарии часто напоминают своей образностью крошечные стихотворения в прозе: «Проци­ тированное выше умозрительно можно сравнить с движением мужской ладони, пальцы которой внезапно сводит в кулак»; «...масштабность мысли и серьезность раз­ говора никогда не исключает улыбки. Вишняков ж е— вечный неулыба, чело­ век постоянного действия; неполотое поле отзывэется в его душе не элегической пе­ чалью — конкретным -вопросом: «...все ли мы сделали, все ли исполнили, Саша, Что загадали в неполотом поле своем?»’ Критик серьезно и вдумчиво стремится разораться в сложных творческих искани­ ях Юрия Левитанского и Сергея Иоффе, он дает образцы тонкого и убедительного критического 'анализа (например, разбор ригинальной поэмы-сказки Михаила Тро­ фимова «Мачеха»). Он многократно демон­ стрирует высокую поэтическую культуру ■хорошее знание общесоюзгаой Поэзии. Ко­ роче говоря, в своем разговоре о стихах и поэтах автор книги «Путь неизбежный» стремится быть подальше от «штампа ба- налъности, расхожего мнения», которые отдасдествляет да с провинциализмом. Но не так-то просто покончить с этим коварным в.рагом; его гонишь в дверь _ он пробирается незаметно в окно... Естест­ венно, Что, говоря о поэтах, которые для датора являются хорошо зяажомымн, часто близкими людьми, А. Кобенков соединяет а своѳм_ эссе образ поэта и человека. Тут следует, однако, бьпъ особенно осторож­ ным: поэзия — дело овіятое, «нелицѳприят- ь*ое». в дашюм случае как нельзя более уместно изреьиіие: «Платон мне друг, но истина дороже», и всякая — пусть даже невольная:, исходящая из лучших побуж­ дении — уступка дружеским чувспгам за счет строгой объективности реэкб ослабля­ ет позицию критика. А. Кобенков такие уступки допуо^ает часто, он, видимо, не считает их грехом, оп,равдывая своей иск- реяиеи любовью, нежностью, уважением Вот он цитирует стихи Е. Жилпщной: С тропки сверну: не гоню сь за покоем .. Только за . что ж е мне счастье такое- воздухом этим таеж ны м ды ш ать этим поселком ры бацким ш агать Н е до ж и д аясь попутного ветра снова идти, не считать килом етров ...честн о е слово, лучш е их нету этих скитаний по белом у свету.' • Стихи явьио средние, ничем особенным не выдад,яюіциеся Но -вот как комментирует их А. Кобенков: «Мне нравятся эти стихи своей ТИШИ.НОЙ, естественностью, которая сродни простоватости, но нравятся они мне ице и тем, что я догадываюсь, почему на­ писались они у Елены Жилкиной: она од- нзгады приехала на маршрутном автобусе в байкальский поселок Лиственничное _ прошлась ПО' набережной никак не больше . километра, но за это время увидела столь­ ко, что, никого нё обманывая, назвала сти- .хотворение свое «В пути», а закончила его так высоко: «Лучше их нету, этих скита­ ний по белому свету». Типичнейший пример превращения критики в «дело семейное» в публичное выяснение отношений между тем, кто пишет, и тем, о ком пишут.