Сибирские огни, 1985, № 1

первый класс, вторая — второй. К Оле они относятся как ученицы к учи­ тельнице: замолкают при ее появлении, смущаются, когда она их о чем-нибудь спрашивает. Они никогда не говорят о своих учениках и поэтому кажутся Оле неинтересными, даже недоразвитыми. Разве можно работать с детьми и намертво их забывать, уходя из класса? Наверное, им хочется замуж. Должно же им чего-то хотеться. Посреди оврага, где-то в кромешной тьме залаяла собака. Залаяла нехорошо, тоскливо, с подвывом. Олины ноги ослабли, стали ватными, непослушными. Вдруг показалось, что лай приближается. Она опусти­ лась на колени и натянула на голову пальто. Пусть подбегает собака, кусает ее, рвет на части, она уже не двинется с места. Луч фонарика, скользнувший рядом, стал спасательным кругом, который кто-то ей бросил в эту пучину. Обрадовалась, хотя известно, что встретить не­ доброго человека в ночи опасней, чем самую злую собаку. — Кто здесь? Голос был молодой, мужской, не пьяный. Оля откликнулась; — Я. Собаку боюсь. — Тогда иди за мной, не отставай. Он шел быстро. Оля, скользя, прихрамывая, бежала за ним. Когда они выбрались из оврага и остановились под зажженным на столбе фонарем, Оля сказала: — Спасибо. Теперь я уж одна пойду. За вами не угонишься. И тут она увидела его лицо. То ли свет на него так падал, то ли он на самом деле был красив, только Оля сжалась, увидев его лицо: сейчас уйдет — и конец, больше не увидятся. А у нее особый талант — все лорошее в жизни прохлопывать. «Ах, какая вы, Ольга Сергеевна, симпатичная, из-за вас короли и принцы должны драться на турни­ рах»,— сказала ей однажды мамаша ее ученика. Короли и принцы. На турнирах! А где эти принцы? Сысоева наверняка считает, что в жизни надо самому все хватать, что плохо лежит, и никому в этом не признаваться. — Ну я побегу,— ответил ее спаситель, повернулся и пошел быст­ рым шагом. Тоже, между прочим, разглядел ее, но не зацепился. Такие его не интересуют. У нее на физиономий написано: педагог, училка. А ему что-нибудь или похуже, или получше надо. Ну, нет. Такие страхи пере­ жить, почти с жизнью распрощаться и так вот невзначай потерять своего избавителя? — Ну, что вы на самом деле! — Она догнала его и, наверное, очень удивила своими претензиями.— Разве можно так обращаться с людьми? Он ничего не понял, поглядел на нее внимательно и ухмыльнулся. — Опять боишься? — Да не боюсь я никого, просто нельзя же так — встретиться, и в разные стороны. — Почему нельзя? — Не з н а ю ,- Она почувствовала себя как на экзамене: все зави­ сит не только от того, что скажешь, но и как, уверенно или стуча зу­ бами от страха.— Потому что мы обросли всякими условностями, про­ ходим мимо людей, не видим их, не стараемся понять. Протянуть друг другу руки и познакомиться ^ это выше наших возможностей. Так ведь? Он нахмурил лоб. Оле показалось, что он ничего не понял из того, что она наговорила. Но он понял, протянул руку: — Матвей. А спешу, потому что в ночную смену сегодня. Опаізды- ваю. Она опять побежала, но уже не за ним, как в овраге, а рядом. Бе­ жала и говорила: — Я сегодня соседку свою встретила. В войну в одной квартире жили. В Томске это было. Нас туда с мамой эвакуировали. А сегодня иду и вдруг — Сысоева! Ей один старик дом по завещанию оставил. — Знаю я твою Сысоеву,— откликнулся Матвей,— на одной улице живем. И старика Грушко знал.— И остановился.— Давай про-