Сибирские огни, 1984, № 12

волнения и такой радости, как в этот час, под вечер, на закате мартовского дня в степном городе "Семипалатинске, когда ехал на паре полукровок с кучером Тютюба- ем, да, с тем самым, с другом Тютюбаем, с которым еще прошлою весной они ходили в леса, в верховья речки Убы,— ехал в блестящей барской коляске в бедный пригород к тетке Акулине. Перед тем, как сесть в коляску, было у Егорки мгновенное чутье — не послушаться кучера, указавшего ему место на барском сиденьи, а влез на козлы рядом с кучером и с этого момента завоевал сердце кучера тем, что не поставил себя в разряд вы.ше кучера. Поэтому кучер Тютюбай, не узнавая Егорку, в тот ж е вечер удостоил его высшего доверия'. Он тайно, одним пальцем поманил его на лесенку, ведущую на сено­ вал. Там у Тютюбая было жилище. Тут среди душистого сена он спал зимой и летом. Тут у него висело красивое киргизское седло, уздечка под серебряным набором, тяже^ лая плеть с костяною рукояткой и всякие халаты, ременные пояса, легкие сафьяновые ичиги (род легких сапог без каблуков), а главное — на гвоздиках под балками висело несколько тюбетеек. Они были все малинового цвета, но расшиты серебром и золотом, и Тютюбай надевал их на бритую голову попеременно и почти в каждую из особого флакончика обильно брызгал одеколоном. Пахло на сеновале замечательно хорошо, а так как Тютюбай не умел хорошо все объяснять по-русски, то он крякал, цокал языком, всевозможкыми жестами выражал полное и безграничное благополучие жизни. Это ж е прибавляло счастья и для Егорки. Только бы не потерять, только бы не пролить чего-либо из этих дней начала его новой, самостоятельной весны. И тут же на сеновале Тютюбай хорошо, с прищуркой, всмотрелся в Егоркнно лицо и спросил полушепотом: — Ти Егорка, шево ли? Егорка обнял Тютюбая прямо за ш.ею , как давно потерянного, но вот нашедшего­ ся братца и, не сказавши ни слова, спрятал радостные слезы. Егоркино счастье I Так вот Егорка закрепился в Семипалатинске, областном, значит — губернском городе. Если бы позади этого города не было соснового бора, широкой по­ лосой уходящего в глубь Бельагачских равнин, желтые пески давно бы погребли эту одноэтажную деревянную столицу прииртышской Киргизии. Вблизи от казенных зданий разросся торговый центр с несколькими магазинами, между этим центром и широко раскинутым базаром строился новый каменный собор. Егорка, как-то проходя мимо, увидел, как десятки его сверстников на особых деревянных станках, которые нацеплялись, на их хрупкие плечи, носили кирпичи на­ верх. По шесть, по восемь, а некоторые и по десять кирпичей накладывали на станки и, согнутые тяжестью малыши, как вереницы муравьев тянулись п о . извилистым деревянным лестницам наверх загроможденной лесами постройки. Это был наглядный урок для Егорки. Некоторые мальчики были меньше и слабей его и все-таки таскали кирпичи. И он так может, если, не дай бог, его прогонят с легкой работы — мытья бутылок в подвале аптеки Ансеева. Нет, он теперь не потеряется в этом большом городе. Он будет таскать кирпичи. Й он старался закрепиться тем, что мыл бутылки чище, быстрее, делал все, что скажут, быстро и охотно. Большое это было счастье — иметь работу, готовый сытный харч, теплый уголок для ночлега и три рубля жалованья в месяц. Большой это был город для Егорки, большими казались ему все дома в сравне­ нии с убогими избушками родного села: все было большое, все восторгало и все-таки пугало. Один он тут, одинешенек. Д ядя Василий только раз приходил на минутку. Д а сам однажды в воскресений ходил к тетке Акулине. Далеко это. по пескам идти. Первый месяц мытья бутылок приходил к концу. Егорка волновался, ждал, верил и не верил: неужто в самом деле он получит сполна и сразу — три рубля, нет — больше: триста копеек! В его каморке под лестницей было темно днем так же,- как и ночью, так что утром трудно было не проспать. Но он не просыпал. Вставши рано, он бесшу.мно одевался, обувался, на цыпочках прокрадывался к выходу иа широкий двор и возле кухни умывался из висящего на цепочкерук мойника. Утирался на дворе, а причесываться и помолитьсяшел опять в свою камор­ ку. Там было после утреннего света еще темнее,, но он привык, на ощупь знал, где 96