Сибирские огни, 1984, № 12

Сразу же налево переулок, а из переулка открыты ворота в обширную ограду. Оста^ новился у ворот, засмотрелся; внутри малого роста киргиз только что запряг пару лошадей в хорошую Коляску и, обходя ее, гладил лошадей, поправлял на них сбрую и что-то по-киргизски говорил с собой и с лошадьми. В каретнике была еще коляска попроще и еще стояла лошадь. Каретник и конюшня под одной крышей казались большим зданием, а справа, в углу ограды, новенький отдельный домик, из которого в это время вышел мужчина без шапки, в одной жилетке поверх клетчатой рубахи и в белом фартуке, не то сапожник, не то повар. Он был светло-русый, и бородка его светилась свежим молодым пушком на солнце. Глаза были прищурены, когда тонкий, как у женщины, голос окликнул в сторону Егорки; — Тебе чего? Егорка сразу не нашелся, что сказать. Он даж е и не думал ни о чем в эту минуту. Он думал о киргизе. Но отступать было уже поздно, и он смело шагнул навстречу мужчине, который в это время вытирал руки концом фартука и дожевывал последний кусок наскоро съеденного в кухне обеда. — Я вот... это... ищу места,— с запинкой безнадежности сказал Егорка. Должно быть, вид его был очень жалок, и в глазах были невольные слезы, потому что, не вслушиваясь в значение его слов, мужчина крикнул по направлению кухни: — КсюШ'З, покорми-ка паренька,— и он толкнул Егорку по направлению кухни таким хорошим‘приветливым толчком, что сразу стало хорошо. ( Егорка постарался по дороге в кухню скрыть свои слезы под внезапной и тоже невольной улыбкой радости. Мужчина же спешил в дом, и вскоре с заднего крыльца дома послышался .его приказ киргизу; — Подавай к парадному! Киргиз-кучер быстро прыгнул на козлы экипажа, и лошади, блестя гладкими, сытыми крупами, обе гнедой масти, как одна, красиво тронулись с места. -И показа­ лось Егорке, что киргиза этого он точно знает. Неужели это Тютюбай? Но он пока не смел об этом даж е спрашивать — кучер даж е и не взглянул в его сторону. По деревенской привычке, Егорка, войдя в кухню, поискал глазами красный угол и, увидав икону, быстро сдернул шапку с головы, перекрестился и сказал, как это полагается хорошо воспитанному мужичку: — Здравия желаем всем крещеным! — И хотя в опрятной новенькой кухне всех крещеных была одна женщина с возвышенным животом, ей, видимо, понравился маленький гость в коричневом деревенском халатике и с шапкой в левой руке. Она усмехнулась так, что на ее веснушчатом лице появились нежные, молодые морщинки удовольствия, и ответила также попросту, по-деревенски: — Здорово ты живешь. Проходи, садись, гостем будешь! Со стола еще не была убрана посуда, и то, как женщина заспешила ее убрать со стола и приготовить для Егорки чистую посуду, а главное то, как она взяла из его руки и положила на лавку его шапку, повеяло на Егорку чем-то родным, домашним. — Садись, садись,— повторила она, видя его нерешительность. А в это время вошел мужчина в фартуке. Ксюша передала ему в двух словах весь свой до.прос Егорки. Но муж все ж е кое-что переспросил. Егорка отвечал кратко, просто, стараясь не повторяться при Ксюше, а новыми словами. — Да что же, грамотный, что ли? — догадался мужчина. Егорка скромно ответил: — Немножечко. — А ну-тко, сними сапоги-то,— приказал мужчина просто и прибавил: — Меня зовут Герасим Иваныч.— И вышло так, что в этом имени было какое-то как бы приня­ тие Егорки вот в эту малую семью из двух. Егорка понимал, что будет кто-то еще, может быть, скоро должен родиться от Ксюши. Он и нянчить готов. А Герасим Иванович с сапожками Егорки быстро вышел, на этот раз исчез в каретнике. Там он был, казалось, очень долго. Ксюша не задавала ему вопросов, а убирала со стола посуду и вое поглядывала через окно в сторону каретника. Оттуда раздавался легкий стук молотка и даж е как будто веселая песенка. Там явно решалась судьба Егорки. Вернувшись, Герасим Иванович достал сапожную щетку и, подав ее вместе с сапогами Егорке, приказал: — А ну, почисти. Умеешь чистить? А я пойду к хозяину. И ушел. Ни о чем пока не думал Егорка. Весь его мир теперь был в сапогах. Они еще не знали ни щетки, ни ваксы, и после ремонта и чистки блестели, как новые, и это