Сибирские огни, 1984, № 12

— А ты не 6азлай!еТебя никто не боится... Тут Егорка сразу почуял, что дядя ее боится. Так его ручонка и повисла в возду­ хе, и приветствие его осталось непринятым. Но как-то все уладилось: тетка все же накормила всех хорошими, жирными и горячими щами с мясом, и, хотя обед был невеселым, Егорка хорошо согрелся и стал забавлять, как мог, Яшу, который вытащил из всех углов разные свои игрушки и развязал и растащил по полу все Егоркины пожитки. Незваный гость нр решался спорить. Он кротко уговаривал Яшу отдать ему обратно подушку, одеяло и две чистые рубашки, но мальчик продолжал забав­ ляться его вещами, как ему хотелось, и даж е уговоры отца и матери не помогли. Лукич был явно озабочен и спешил в команду, а Акулина сомкнула сухие тонкие губы в неутешное молчание. Но, уходя, дядя нашел выход из неприятного Егоркиного положения. ' — А ну-ко, племяш, пойди почисти Игренюху и напои ее, сенца ей дай немного. Это было очень удивительно: дядя Л^кич, живя с семьей в подвале, мог содержать еще и лошадь. С трудом Егорка высвободил из рук Яши свой халатик, шайку, опояску и вышел - Вслед за дядей, через двор и еще через открытую площадку, видимо в соседнюю усадьбу, к Игренюхе. Кобылица, увидевши хозяина, мягко и дружески зарж ала, и это ржание было самым лучшим утешением и приветом для Егорки за все эти тревожные дни его жизни в городе. Ведь это ж е та самая Игренюха, которая когда-то шла в пристяжках, когда он ездил в гости к бабушке в рудник Чудак! Конюшня у Игренюхи, которую Василий содержал опрятно, была настолько хо­ рошая, сухая, теплая, что в ней захотелось Егорке даж е самому поселиться. Спать можно зарывшись в сено: его было вдоволь, леЖало онб на особых досках в виде полатей над просторным стойлом'. С любовью и стараньем Егорка вычистил не только лошадь, согревшись около нее в работе, но и все в конюшне привел в хозяйственный порядок: перебрал, почистил, ^ развесил сбрую и начал чистить снег даж е вне конюшни, когда к нему незаметно по­ дошла закутанная в большую фланелевую шаль тетка Акулина. Неожиданно и по-ииому прозвучал ее голос: . — Ну, вот и молодец!.. А то ведь это мне же надо делать. На лошадь-то уходит почти что половина его жалованья, а продаТь не хочет... не хочет быть безлошадным,— Она понизила голос: — Без лошади-то ведь запьет он. Я и сама бокэсь, как бы не про­ дал. А то и телегу и сбрую завел. Теперь на сани копит денег. Это было тоже удивительно для Егорки: тетка Акулина вдруг стала такой разго­ ворчивой. И даж е Егорку пожалела: — Д а ты чего тут-то скребешь? Это ведь не наша часть... Иди домой, замерз! — Да нет, я даже, нисколечко!— радостно отозвался Егорка, готовый делать что угодно и сколько хватит сил, только бы тетка не сердилась. Одно было плохо: руки мерзли, шерстяные' рукавички где-то затерялись. А теперь без них — просто беда. В первую ночь дядя Василий домой не пришел — он только три ночи из семи в неделю спал дома. Пожарная служба строгая, и хотя зимой пожаров бывает мало, брандмейстер держал команду, начеку, да и те, кто не должен был дежурить, спали на большом сеновале, в случае чего — люди вот они, всегда готовы. В эту ночь Егорка спал вместе с Яшей на кровати, а Акулина на полу. Но в следующую ночь Лукич пришел ночевать домой. Он был усталым и даж е сердитым. Ужинали поздно и сразу стали устраиваться спать. Яшу уложили на лавке, подставивши к ней два стула. Егорке постлали кошомку на полу. Железная печь^а с вечера горела жарко, а ночью вдруг все стало ледяным, и легкое одеяльце, сшитое Егоркиной матерью, стало еще легче. Халатик сверху не помог. И захотелось Егорке как-нибудь незаметно убежать в конюшню. Там бы он зарылся в сено, как бывало с братом Николаем на пашне осенью под стогом часто спали. Но ночь была бесконечно длинной и все более невыносимой от холода. Долго дрожал, кутался, сжимался в комочек, ворочался с боку на бок, со спины живот и никак не мог согреться. Лукич почуял, что Егорке плохо, встал с кровати, зажег лампу, укутал Яшу и бросил на Егорку какую-то оде­ жину. Потом стал возиться возле печки, ворча и негромко ругаясь: не разгорались сырые дрова. Подвал наполнился дымом. Дым согнал с постели Акулину — она тоже стала кутать Яшу и ругаться возле печки. Лукич ответил ей тем же, и в голосе его послышалось что-то угрожающе-знакомое, как в родной избе Егорки: нужда И холод также вырастали в ссоры между отцом и матерью...