Сибирские огни, 1984, № 12

Егорка так и начал: Ну, господи благослови... Он так волновался и хотел не отстать от слов бабушки, что опять забыл про нос, из которого вот-вот капнет на письмо... Но он вовремя ушвыркивал жидкость. Молодица догадалась: она поспешно ушла из стряпчей, в которой происходило все это событие, и тотчас же вернулась и положила перед Егоркой красный маленький платочек. Егорка догадался. Положил перо, впервые в жизни высморкал нос в чужой пла­ точек и в это время понял, что слово «пиши» писать не надо и продолжал: письмо на родину... \ Сразу же начались поклоны и повторения: «И еще кланяемся...» И это помогло Егорке ускорить писание. Он так сильно скреб пером, что хозяин встал, подошел, нагнулся, посмотрел и сказал: — Явственно пишет... Это придало Егорке больше бодрости, но и намекнуло; надо писать явственно. Вскоре исписалась вся первая страница, и у Егорки, пока она подсыхала, была возможность снова высморкать нос, а пальцы его с трудом разняли скользящий листок и разгладили его во всю широту на столе. Поклоны продолжались всю вторую и всю третью страничку и только на четвертой было сказано: «Ну, а мы все живы и здоровы, и урожай у нас был слава те богу». И наступила опять минута молчания и переглядка всех со всеми. — Чего же еще им написать? — спросила бабушка как бы самое себя. — Дыть чего ж еще? — отозвался сын-большак.— Ахрамея быдто забыли... «И еще кланяемся Ахрамею Зиновичу с семейством по низкому поклону и желаем от господа бога доброго здоровья и в делах рук ваших всякого Поспешения». — А Маланью ж, вдовуху? — подсказала молодица, потому что Маланья была ей родня. — Ну и Маланье,— скомандовала бабушка, я Егорка уже сам написал от поклона до всякого поспешения. Бабушка опять важно пошла в горницу за конвертиком и когда- вышла, озабо­ ченно взглянула в окно на закатывавшееся солнце. Потом, положив конверт перед Егоркой, сказала: — Ну, прочитай, чего там написано. А опосля адрес напишем. Прочитал Егорка бойко, голосисто, все слушали и вспоминали, всех ли перечисли­ ли и, главное, явственно ли написано. Все было явственно. Адрес на письме было писать нелегко; уж очень он длинный, едва вместился на конверте, но тоже все было сказано, и губерния, и уезд, и волость, и деревня, и имя брата бабушки, даж е по отчеству названного. Платеж за писание письма производил сын бабушки. Он вынес из горницы две монетки — так это было ясно потому, что он звякнул ими, задержал в руке, должно быть, был намерен заплатить Егорке двойную цену — уж очень все вышло гладко и складно в письме, а мальчонок, видать, бедный. Но он переглянулся с бабушкой и не посмел нарушить условия — отдал одну копейку. Было уже почти темно, когда Егорка подходил к родной избе. Руки его страшно коченели, потому что, кроме копейки, дали ему переселенцы полную бутылку подсол­ нечного масла, в гостинчик для матери, а бутылка все время холодила руки; и как он ее ни старался прятать под полу, она выскальзывала, а надо было ее держать и донести целой, потому что она стоит куда больше копейки, может быть, даж е три копейки, а скорее всего, ей и ценьд нет, потому что в Егор киной избе хоть и бывает скоромное масло по праздникам, но подсолнечное он видал только в великий пост в прошлом году. Мать его будет счастлива, когда увидит, что не напрасно она вымо­ лила у отца согласие отдать Егорку в школу. Ноги закоченели, весь Егорка продрог от долгого пути по метелице, но он тор­ жественно, с широкой улыбкой постучался в дверь, примерзшую в притворе, так что сам он открыть ее никак бы не смог. Открыл ему Микола. Семья была вся в сборе, к ужину. Егорку встретили, как героя. , ...Пройдет много лет в жизни Егорки. Может быть, он станет сельским писарем, может быть, даж е фельдшером, а может, еще кем-либо, побольше фельдшера, но эту, первую свою копейку, заработанную им с таким трудом и с такой честью,— он будет беречь в памяти, как самую великую награду, как ключ к тому свету, о котором смутно мечтала и молилась его мать, Елена Петровна.