Сибирские огни, 1984, № 12

пашню приехали в стареньких зимних шапках. Митрий купил этот картуз для .Миколки, но тот на праздниках где-то сломал козырек и дня три не емел показываться на глаза отцу. Для него это была горькая, большая беда. Картуз был велик, его легко сносил с головы ветер, и потому он пострадал так скоро. Отец отнял у Миколки картуз. Но’ для отца картуз был слишком мал, сидел смешно на голове, над самым лбом и набекрень. Но блеск на солнышке лакированного козырька придавал всему наряду Митрия весе­ лый, молодецкий вид. Только две складочки на шее, пониже ушей, изгибались, как два узеньких черных пшурочка. Это въевшийся за зиму в шахте колчедан. Но Митрию сидеть и слушать разговоры у костра или в избушке было некогда. Ходил он быстро, быстро ел и того быстрее бросался на работу. Забота пахаря ложи­ лась на него монашеским молчаньем. Пяти лошадей даж е для простой сохи недостаточно. Сибирская земля крепка и тя ­ жела, к тО'му же давно не пахана. У мужика, с которым он пахал вскладчину, пара- ло­ шадей была слабее его тройки, но на пяти лошадях Митрий уже был пахарь и хозяин. И хотя снасть была на деревяшках да на веревках, все ломалось и рвалось, а все же начали пахать, чуть свет вставали, чтобы не отстать от опытных хозяев. Один день на пятерке пашут, другой на двух, попеременно, боронят. Впервые Митрий ходил с мерою зерна по свежей, черной пахучей пахоте, как настоящий сеятель. Не все еще видел, не все еще понимал Егорка. По траве и по кустам босому ему бегать страшно. Уже два раза сам змею видал. А дб пахоты надо идти через заросли и обрывы Крутого Лога. С собой его Миколка редко берет на пахоту. «Мешаешь»,— гово­ рит. Егорка сидит О'Дибн в избушке или возле, на стану... Вот тут он и увидел, один «а один, Михайлу Вялкова, настоящего богатыря, величественного пахаря. Пришел Вялков на стан обед варить. Его большие голубые глаза остановились на Егорке с мяркой улыбкой. Ни слова не сказал, только дал ему, кусочек вяленого мяса. Длинная, прямая борода, спускавшаяся к поясу, легко погнулась под ветерком и легла да плечо. Забыть такого невозможно. Чем позже в жизни, тем сильнее и красивее вырастал он в памяти Егорки. Голос его был тих и мягок, с высокими нотками. Он не был очень высок, но так ' широк в плечах, что между ними уместятся двое таких мужиков, как отец Егорки. Дви­ жения его были осторожны и медленны. Так должны двигаться богатыри среди множе- Iства хрупких и громоздких вещей; как бы чего не задеть, не уронить, не разбить. Вял- кова никтЬ не помнит злым. Он сам говаривал: — Не приведи бог, ежел^ь доведется ударить кого. Рука моя тяжелая. Д а никто и не сердил его: причины не было. Никому не должен, никого словом не обидит. Жена, как голубица мирная, худая, от,-ветра упадет,’а над детьми, как кури- па-наседка над цыплятами: их и под крылышко, им и всякое зернышко. Когда Михайдо сварил обед, он встал на обрыв Крутого Лога и через гулкую и обрывистую глубину и долину оврага раздался его зычный голос; — Выпря'га-ай-те-е! I Вдали за крутояром, поля его чернели.сплошь, работники пахали там в два плуга, а Матвей боронил на трех лошадях. Как врос в седло сызмальства, чернявый, в мать,— семилетний парнишка. Все это Егорка видел и как-то молча, по-своему, старался все понять: даж е ма­ ленькие Вялковы все в сапогах; зипунчики, а зимой шубки — все по росту, довое и всего •у них хоть отбавляй. Мясо варят четыре раза, в неделю, только в‘ постные дни варят чай да кашу, зато чай пьют с медом: своя пасека. Отец им мажет мед на большие лом­ ти хлеба, не жалеет. Иногда и Егорке дает. Но вот, когда собрались на стан пахари для обеда и .тля перемены лошадей, про­ изошла тревога, суматоха, крик. Миколка на двух чужих лошадях боронил, а Митрий сеял. Оба запоздали с едой. А все три собственные лошади паслись на зеленом склоне оврага. Булануху приманила зеленая травка к самому ручью, что пробегал по дну Кру­ того Лога от еще не растаявшего снега. И потянулась она к воде попить, а тут как раз глинистый ярок, вода промыла яму. Лошадь была спутана. Пока пила, спутанные передние ноги ушли в засасывающую тину. Чем больше она пыталась вытащить ноги, тем они глубже уходили в трясину, и, наконец, она всем кру­ пом завалила ручей, и вода образовала перед нею пруд. Лошадь уже захлебывалась, когда Миколка увидел ее и закрььчал отцу. Митрий бросил кашу в котелке на костре, сбежал вниз. Кобыла громко фыркала и задыхалась. Пока сбежали вниз другие муяси- ки, он руками и ногами рылся в глине, чтобы отвести воду, но вода и грязь все глубже