Сибирские огни, 1984, № 12

рудника Николаевского. Но многие обыватели уже давно обзавелись плугами, засевают до десяти десятин и живут, как настоящие крестьяне. Взять, к примеру, Касьяновых, Будкеевых, Вершининых, Поротниковых. А Михаил Васильевич Вялков тот в ш-ахту ни­ когда и не спускался, а самый справный на селе. Вот и у Митрия уже три лошади да стригунок, весной будет два года, третьяком станет. Один из бедняков-срседей собирал­ ся тоже уходить из шахтеров, но этот в город собирался. Продает кобылу. Кормить нечем. Д а заморил так, что до весны и не откормишь, а у Митрия у самого, дай бог, до великого поста своих прокормить. Хуже всего, что с тех пор, как закрыли шахты в Николаевске, на работу каждое воскресенье под вечер надо пешком ходить в рудник Сугатовский, девять верст. Летом еще ничего, дни долгие. А зимой!.. Иной раз буран, едва добредешь; и посушиться не успеешь — уже утро. Надо в шахту. А то мороз такой ударит, что хоть всю дорогу пля­ ши. Попробовал на Гнедчике верхом ездить, даж е свое немудреное седлышко справил. Да там, при шахтах, шесть дней, негде лошадь содержать. Взял как-то, посадил позади седла дсвятилетнего Миколку, чтобы обратно лошадь с ним прислать; отправил домой одного — паренька чуть не погубил — такая поднялась завируха’, снежная метель, да на морозе! Одет Миколка кое-как, сапожонки в дырах. Шапчонка— для сорочьего гнезда годится. Хорошо, что смышленый парнишка: и дорогу не потерял, и то и дело слезал с лошади. Пробежит с нею рядом, держится за стремя, согреется да опйть я седло. Д ру­ гой закоченел бы до смерти. Егорке шесть лет. Отец решил и его взять на пашню. Не помогать, а чтобы дома было легче матери, а на пашне и ему лишняя ложка настоящей каши п’ерепадет. И вот тут-то Миколка не давал пощады Егорке. То и дедо рычал на него басом: — Вытри нос-то!.. Недолюбливал он брата с малых лет за то, что мать и отец всегда все что посла- щ е - Е г о р к е первому. И вот берет отец Егорку на пашню. Для чего? К акая от него по­ мощь? Д а никакой, только людей смешить. А Николай будет настоящим пахарем. Он уже знает, что значит озимое и яровое, что значит залежи и пустыри и что такое залог А Егорка не знает еще, что такое гуж и что постромка. Куда и зачем его ни пошли - притащит что-нибудь другое. А Миколка знает, как седлать и запрягать, и с а м ' уже правил всей пятеркой лошадей, когда прокладывали первую борозду на залежи. Ни ра­ зу не скривил борозды. Вот тебе и одноглазый. -Миколка-Николай знает уже все дороги, и речки, и названия ближних деревень вокруг села. Каждый поворот дороги знает, знает, где какой ухаб объехать А ухабы есть такие, что все колесо может увязнуть. Старики об одном ухабе сказывают: малы­ шами были, а ухаб все тот же, никто его не засыпал, не поправил. Трава возле него р а ­ стет густая и высокая, его и не увидишь издали. Этот ухаб такой глубокий, можно вся­ кий воз опрокинуть... А если Миколка знал всякий поворот дороги и названия земляных мостков через ручьи, то как же не запомнить тот самый Крутой Лог, длинный и глубокий крутояр, на краю которого стояла пашенная землянка, избушка, выстроенная силою Михайлы Ва- силича Вялкова, пашни которого лежали вдоль этого Крутого Лога? В избушке этой Вялков приютил и Митрия, и других соседей по пашне. Бывало, набьются в непогожий день, так что негде и хозяину сесть. Но как-то всем хватало места для ночлега. Так оно и было: в тесноте, да не в обиде. Запомнились все лица, голоса, улыбки, шутки, армяки, сермяги, закопченные на дымных костерках чугунные, смешные чайники и черномазые котелки с помятыми боками. Избушка была частью выкопана в земле, частью .выложена из дерева и дерном покрыта. Вялков сам серпом срезал траву на крыше, чтобы гуще прорастала и дождь бы скатывался без задержки. Некоторым мужикам, кто это видел, было неловко, они броса­ лись помогать, да дело было уже сделано, не успевали догадаться вовремя. Все это было так ново для Миколки и Егорки, что и их собственный отец казался здесь другим. Да и сама земля 1о.круг была для них не землею, черной или серой, в ко­ торую хоронят мертвых, а такой большой, подпершей небеса, такою неоглядной и холми­ стой, что и было зеленой и веселой паш нй. Как будто только здесь, на пашне, и лицо отца помолодело. Небольшая, клиныш­ ком, бородка на солнце порыжела, но темные волосы были намаслены и всегда гладко причесаны. На голове дешевенький картуз, выцветший и с переломленным, блестящим козырькрм. Этот козырек был особенно незабываем. Все вялковсКие ребятишки к пасхе выряжались в картузы с такими вот. но целыми, ярко блестящим^ козырьками, хотя на 76