Сибирские огни, 1984, № 12

н6>-погубила. Глотать, глотать, привыкая и все йеньще давясь, все гаже разрешая себе пищу... Н-нет! Когда ждала вчера Женю, когда он все не приходил, а сама мыла пол и ждала-ждала его, на нее вдруг пахнуло на секунду подвальной старой сыростью, и она испугалась и расхотела его прихода. Да, да, лучше не приходи, думала, лучше не надо. Не хочу, не хочу. Плакать, скулить одной в пустой квартире, не ждать ничего, не надеяться, умереть! Но не опять в эту шкуру, нет! А Женя все-таки пришел. И собака та сдохла. Уже поздно, часов около десяти, позвонили из больницы; у Холод- новой психоз! Нет, нет, сказала в трубку, скорую не посылайте, я сама. Переоделась и пешком-бегом туда, в больницу свою, благо, что неда­ леко. Все это с Холодновой как-то и ждалось. — А-а-а-а,— кричала Холоднова ,-а -а -а ! Широкий гладкий в переносице курносый ее нос был в мелком, ро­ синками, поту, а глаза упорные глядели мимо, не узнавая, в далекую куда-то даль. — А-а-а! Острый психоз, убежище от боли. Ноги, культи ее — успели уже!— прикручены простынями к койке, а дежурный врач, бледно-красивенький мальчик-интерн из терапии, на них, на культи эти, на пустое над ними одеяло не глядит. Вызвал, дескать, сделал свое дело, а теперь вы, пожалуйте, ваша работка-то. Он же, мол, себя расстраивать не желает. Ему, видишь ли, тяжело, го­ лубчику, на эти культи смотреть. Жалостливый он. Ладно! Всех от­ правила, осталась с Холодновой одна. Развязала простыни. — Сволочи,— шептала Холоднова. А она гладила ей руку; ну-ну, ну-ну, успокаивала и ее и себя. И сво­ лочи думала, и не сволочи. И так и не так. Все, по-видимому, сложнее, все не так-то, наверное, просто. Ох, думала, расспасительная наша диалектика! И смотрела, как спит Холоднова (та уснула), как отходит, отмокает, расслабляясь, ее лицо в мелких горестных морщинках. А потом Холоднова проснулась, повернула к ней голову И сказала такую штуку; — Вы не смогли бы (не называя по имени-отчеству), вы не смогли бы,— сказала,— дать мне? — И подняла тяжелые веки над светлыми глазами. В упор. — Смогла... — Я одного человека любила,— зашептала Холоднова и осек­ лась.— Раньше. , И отвернулась к стене, как когда-то Сева, как все, как сама бы она отвернулась, когда некому и не от кого ждать. Когда один на один — и стена. Господи, думала, господи, дай мне сил быть с нею и не бросить ее. — Если вы умрете,— сказала она вслух,— я тоже умру. И стало легче. — И он меня любил! — как бы не слыша ее, хрипло выкрикнула Холоднова.— И он, и он, и он! И он ее любил. И он любил свою Холоднову. «Я буду приходить к ней. Я буду ходить к ней через день. Мы бу­ дем разговаривать и вместе готовить для ее сына». И знала, знала:, ей Холоднова не нужна. Не нужна. И не будет она приходить... Нет! Потому что чужая беда — это чужая беда, и не про­ водить человеку человека до пропасти, если только не канаты, не лианы, не кровная, смертная между ними связь. Дай-то бог до ограды, до крылечка. Во всяком случае ей, «дорогой Екатерине Ивановне», не надо бы так разгоняться. Слабр ей. Слабо. Ну, а кто, кто смог бы? — А сын? — спросила она Холоднову.