Сибирские огни, 1984, № 12

_ Ну? — и будто не заметив сам, положил на ее бедра руки, выдержал. Широкие, крутые, и шелк халата, и то самое, ускользающее, лопающееся подраслабевшими сразу пальцами. Но она отстранилась. — Послушай! — Слушаю. — Правда, слушаешь? Ну погоди-ка... потом, погоди! Она обдумала его предложение. Какое? Ну, то. Предложение выйти за него замуж. И она согласна. Так. — Но,— тут она лукаво улыбнулась—.с условием! С одним только условием. — Ну? — он знал, какое условие. — Ты должен сменить работу. , — Да? — Он посмотрел на нее. — Да, да, да. Не может же она (сказала она) быть дворничихой! Ха! Смешно подумать. Хоть и много их теперь, умников дворников, развелось. Не может же она! Нет, не может. И мама сказала. И. папа. «Домой,'что ли?» — подумалось. Ночь, холодно', ветер в перекрест­ ках... Троллейбусов уже нет, поздно. Идешь, а листья мокрыми тря­ почками по асфальту,, идешь, а они молчат. Прижавшись к моему плечу, Среди снегов Она стояла ночью... Такою теплою была ее рука Нет, нет, только не сейчас, только не сейчас. Страшно. Опять страшно ему. Все равно уж подлец. Больше цветочком, меньше — все равно. I — Зачем мне менять работу? — будто не слыхав болтовни ее. спросил. А рука сама уже к птицам на бедре ее — эх, веревочкой с прича­ лившего корабля. Женщина — гавань, мужчина — корабль (и кто ска­ зал?), корабль подходит к гавани и бросает веревку. Держи-и-и-ы! А левая рука его вовсе не ведает, что правая у него такая птицелюбка. — Зачем мне менять работу, Карина?— спросил опять, чуть дви­ гая ее к себё, на себя. А она улыбается на него, глупого; на обеих щеках ее ямочки. — Как это «зачем»? Люди ж смеются!, / — Ну и что? — Как что? Стыдно ж. Сты-ыдно! Ах, вон что, стыдно. Ну да, она стесняется. Муж у нее будет дворник. Орать в троллейбусе «Середина же свободна!» она не стесняется, ей не стыдно. Влезть потом, втиснуться и снова орать, назад уже: «Куда прешь, пустой сзади идет!» — это мы пожалуйста, ничего, это нам не стыдно. Ох, милые, милые вы мои! В том-то и дело, в том и дело, что его грехи — это всегда его грехи, а она (кх-х) всегда, почти всегда невинна. Какую бы пакость, какое бы предательство... и... сама себе не заметит. Не увидит, сумеет или сможет «не увидеть». И потому она будет не виновата, а он ВИНОВАТ. Вишь ведь (усмехнулся опять на себя), обидно стало. Завидки, взяли.. Вот до чего дело-то дошло. — У меня же квартиру отберут,— выговорил наконец. В тот еще раз должен был сказать, в тот — когда замуж звал ее; да струсил тогда, сам не верил, что согласится. А она согласилась. ' Ах, если б проскочили сейчас этот риф,— все еще, может налади­ лось бы. ^ Вряд ли только... Слабо ей!