Сибирские огни, 1984, № 12

думает Катя, собачья наша жизнь, к свиньям собачьим такую жизнь, речь-то ведь об ампутации, второй уже. И на каком уровне ампутаидю зту делать. Козлов.хочет сразу — выше колена. Правильно, в общем, но если только пальцы пока убрать, хоть на костылях будет можно, а коль и эчу, вторую ногу, выше колена, то ведь и ползать ей тогда вряд ли! И куда потом? В дом инвалидов? Сыну? Сы,н-то молодой, возьмет ля еще? Не таких не берут. А уберешь пальцы,, все равно потом выше придется. Сосудистые хирурги — грубые, так и сказали: придется все равно. Взяла Холоднову в перевязочную: смотрела, смотрела. Прав Козлов! Надо оперировать. Позвонила на аглофабрику, сыну ее. Пусть-ка придет. И посовето­ ваться, и посмотреть еще разок — можно на него Холоднову доверить или нет. — Я не могу!-—ответил в трубку Холоднов-сын.— Начальник меня не отпустит. Гляди, какой дисциплинированный! Отпустит, подумала, отпустит тебя начальник, и уже хотела позво­ нить Пете Зубову, знакомому с аглофабрики главному цнженеру, да спохватилась: не надо. Как раз Пете-то и не надо звонить. «Начальника мне,— сказала,— пригласите, пожалуйста, к телефону начальника цеха». Вот так. «Слушаю!»— рявкнул тут же (будто ждал рядом) начальник. «Я Бакунина,— представилась Катя,— заведующая хирургическим от­ делением. У меня просьба: отпустите, пожалуйста, на полчасика слесаря Холоднова — мать у него завтра оперируется».—«Што?»— не понял на­ чальник. То есть он, цонечно, понял, но как бы тогда она догадалась, что он — сила? «Мать у него...» — «У него мать, а у меня план!» (Так и рва­ лось, уж наружу: «Мать вашу так!..») — «А план у вас для кого? — тоже уже заводилась она.— Для кого план, для кого?» Молчание. Молчание, На сей раз, видать, не поняли и соображали, опасаясь ошибиться. Д а ­ же, кажется, сопели.— «Ну, вот что, если вы,— и тут она тоже поды­ шала: вдох-выдох, вдох-выдох, успокаиваясь.— Если вы...» Но начальник уже струсил. Где ему! И пришел Холоднов. Здоровый такой парень. Плечи, руки, и левый глаз немного вбок, как у матери. — Ну, что?— сказала она.— Мама ваша будет без ног. И смотрела: что? Ударила и смотрела. Вмятинка на лице. Глубже, еще, еще... держись, паренек! Выдержал. — А протезы... это... можно ей? — Нет, вы же знаете. Протезы при ее болезни нельзя. Справился, справился и с этим. Выправилась вмятинка, и уже твердо, спокойно: — Пусть. Делайте как надо. Хороший ты парень. Хороший. Не зря ж Холоднова плакала по но­ чам молча. Зря ничего не бывает, и какова яблоня... И легче сразу ста­ ло. Легче жить. Поговорили с Козловым, потом с анестезиологом. Поготовить д е ­ нек-другой, анализы обновить, и с богом! ...Оперировать решили послезавтра. I Да, дома в постели она еще вспоминала иногда, выдумывала себе. Хоть и «прошло сто лет и пруд зарос», как пели, быв'зло, в пионерском лагере. Серенький такой день, ветер, листья плещутся в тополе алюминие- . вой своей изнанкой... и это как орган, Бах, одно в другое, одно в другое и не кончаясь. А там, за в белом инее мостками серый туман, и под­ мерзшей пахнет землей, мертвые под ногами листья — красные >с осин, желтые с б е р е з , и это утро и тот сентябрь. — Как тебя зовут?— смеется Аким.— Катей поди?