Сибирские огни, 1984, № 12

поверх пижам. Они приопустили руии с окурками и поглядели со вни­ манием на нового, человека. Страитно было идти по двору. В приемном покое дышала за столом огромная толстая баба. Впрочем, лицо у нее было краоивьш. Даже благородным. — Простите,— выдавил он.— Мне Екатерину Ивановну, можно? Голос, конечно, пропал. «Операция... Специализация... В военкомат вызвали...» Землетря­ сение, чума, война... Мало Л 1 И?! Господи спаси, сделай, чтоб она была. Спаси меня, господи! — Обождите! — баба перестала дышать и оглядела его с ног до головы. От ботинок. Кивнула. Ничего, мол. Сойдет. Левой рукой при­ двинула к себе телефон. Курносый, обгрызанный палеи вошел в круг, поднялись в упор суровые, невидящие уже глазки — и п-р-р-пык, п-р-р-'ПЫК и пуооп! И еще не закончился гудок — сняли. — Алло! Лена? Слушай, Лена, попроси-иа сюда Катерину Иванов­ ну. Скажи, приехали к ней (снова огляд от ботинок вверх). Хто, хто — дед, скажи, Пихто! — трубка легла на рычаг. Баба посмотрела на него и засмеялась собственной шутке. Во дворе он отошел от крыльца шагов сорок. Чтоб смотреть. Чтобы смотреть, как она — к нему. И в эту-то минуту (он потом это помнил), именно тут, до встречи еще, д о всего, ясно и почти даж е устало вдруг понял: будет! Все у них с Катей будет, и все, все будет теперь хорошо. На самом деле. И в халате, в накрах 1 маленной высокой шапочке, она бежала уже, полы захлестывались на тугие ноги. Ее движения, все ее движения, свободно и чисто, ее, ее! Бежала по асфальту (двор был весь в асфаль­ те), через лужи, прыгнула, запнулась, выпрямилась сильной спиной... ’ Стоял, а она б еж ал а— так, так! И лучше не было, еще, и не будет. — Женька! ' Женька. И тут же, о господи, обняла его, среди двора, среди всех, прижа­ лась, всхлипнула. Отстранилась, посмотрела в глаза. Есть? — Есть. «Женька...» И никто, никто не знает, кроме. Гладил, жег до волдырей ладони об холодный ее крахмал, на­ тосковавшиеся свои ладони. И не жить больше, а так остаться. — В гостинине ты?— спросила. Голос ее загудел в нем длинно и медленно, славно в колоколе — «...ни-цеты-ы...» Он кивнул. — Я сама за тобой зайду («...ай-ду-у-у...»). Через час. Или самое большее через два. Иди. Ты иди сейчас, Женя. И еще улыбнулась. Вздернулась губа. Катька. Закрыл гдайа и ушел. А может, все было и не так. О н а , На пятиминутке разговор снова шел про Холоднову. Не опит Хо- лоднова, сказала Лена, от «наркотики» отказывается, боится, .видать, что привыкнет. Ясно: сидит Холоднова всю'ночь .на койке, округ храп да посвист, а она трет сидит ногу, трет и плачет, и кто ее горю пособит? Козлов, лечащий Холодновой врач, так и рубит— хватит лямзиться, надо Холоднову брать, а сама Холоднова— лицо в сторону, в глаза не глядит: «Как вы, Катерина Ивановна, скажете, так и будет...» И плачет, плачет. «Я вам, Катерина Ивановна, доверяюсь!» ' Вот так,, 19