Сибирские огни, 1984, № 12

ВЯТЬ лет жизни писатель серьезно болел. Татьяна Денисовна, его жена (ныне уже по­ койная), писала мне в мае 1962 года; «В на­ стоящее время Георгий Дмитриевич очень ослаб... Говорить не может, читать и писать 'тоже... Немного понимает... Память потеря­ на... "Ваше письмо я читала ему. Когда ска­ зала, что оно из Сибири, он прослезился...» Я привожу эти факты для того, чтобы нам сегодня лучше понять характер повести Георгия Дмитриевича «Егоркина жизнь», «лебединой песни» писателя, по- его собст­ венному определению. Он начал писать ее где-то в 1925—1926 годах, а завершил на склоне лет. Налет сентиментальности, воз­ вышенной идилличности объясняется его тоской по Родине, его упоением при воспо­ минании о ней, его слезами умиления, когда он рассказывает о своем далеком детстве и отрочестве, о своих родных и близких. Что касается его отношений к Советской России, то они, разумеется, неоднозначны, но никогда не были враждебными. Суть в том, что Гребенщиков полагал себя вне по­ литической борьбы. Об этом он впрямую говорил в письме к родным в марте 1919 года: «В смысле политическом я по-прежнему вне всяких партий и смотрю на себя как на живого свидетеля великих потрясений и мечтаю все потом вложить в литературно­ художественные работы. Потому не могу, не должен быть партийным узким человеком, но обязан объективно и честно наблюдать и отражать» (РО ГПБ, Ленинград, ф. 341, № 444, л. 1—2). Позднее, в повести «Егоркина жизнь», этот взгляд будет обосновываться якобы от­ ношением к политике русского народа: «Ка­ кое у народа сердце, какова душа?.. Никто нигде не разглядел во всем величии народа от земли... Политика? Господь с вами! Уж в чем, в чем, а в политике русский народ, во всей массе своей не грешен». Сознательная «беспартийность», декларируемый «объекти­ визм», принцип «над схваткой» и тому по­ добные положения, якобы свойственные «в массе своей» народу,— реальный источник заблуждений для многих честных русских интеллигентов, источник их человеческой трагедии, так как это часто и к сожалению они долго не замечали, что логика классо­ вой борьбы тащила их в стан реакции... Но здесь мы должны отметить, основы­ ваясь на ряде документов, что Гребенщиков тяжело переживал эмиграцию и не раз вы­ ражал желание вернуться на Родину. Си­ бирская писательница Е. Г. Ватман-Орлова, встретившись с Георгием Дмитриевичем в берлинском советском посольстве (1924 год), заметила, что он «о Сибири очсьнь ску­ чал... жадно и с огромным сочувствием ин­ тересовался жизнью новой России» (из письма ко мне в ноябре 1974 года). А в 1927 году в письме к А. А. Демидову, автору по­ вести «Жизнь Ивана», тоже из крестьян, Гребенщиков заявил: «Несмотря ни на что, все же думаю о возвращении в Сибирь и о работе на родной земле». И в 1928 году, по­ сылая Для публикации в СССР рукопись «Первая помощь человеку», Гребенщиков просил Демидова: «Можете при этом за­ явить от моего имени, что несмотря на се­ милетнее отсутствие... я неизменно оставал­ ся искренним другом всех трудящихся, за рубежом занимался исключительно куль- яа.мепрн^'то*^^” ^ ® ближайшем будущем (ЦГАЛИ продолжить в России» щ ь АЛИ, ф. 165, оп. 2, едх 2 1 ) Г. Д. Гребенщиков при- т о п ^ ^ Я. Шишкову, с ко- с и Г п о с п л Г ° '° В нем он про- 11 ска гп ^п 1 публикации патриоти- Родину из-за морей» ьпяГ влиянием Симонова) и сооб- лА самого начала Отечественной войны женой), кроме очередных работ. в я ™ н лпи историче- “ Обеды, в Русско-американском обще­ стве 1 ребенщиков встречается с советскими делегатами, велись разговоры о необходи­ мости переиздания его произведения в Со­ ветской стране. Читая «Егоркину жизнь», мы без труда обнаружим глубокую религиозность Г. Д. реоенщикова, которую легко понять и объ­ яснить, но сочувствовать ей искренно мы не ® точнее; мы ее не принимаем. ь 1926 году Гребенщиков приобрел землю в штате Коннектикут неподалеку от Нью- Йорка (в 72 милях) и сам построил там дом, назвав это поселение деревней Чураевка. Именно деревней, потому что позволили на деловых кооперативных началах строиться здесь другим русским, преимущественно си­ бирякам. Купил типографию, организовал издательство «Алатас», высадил несколько тысяч декоративных деревьев, построил ча­ совню Сергия Радонежского... Поисками истинной веры Гребенщиков за­ нимался всю жизнь. Не случайно его пре­ клонение перед Львом Толстым (см. его вос­ поминания «У Льва Толстого» в журнале «Вопросы литературы», 1984, № 2), прекло­ нение, выраженное, кроме того, в другом месте с неменьшим восторгом, для него жизнь и творчество Толстого — это «песня о печалях и радостях, о красоте и боге, о всей непостижимой жизни, которую он так горя­ чо заставил полюбить» («Сибирский сту­ дент», 1915, № 3—4, с. 21). Его роман «Чу- раевы» отражает эти христианские настрое­ ния и устремления. Однако же они диктуют ему и беспощадную критику разных рас­ пространившихся в Сибири вер, обусловлен­ ных эгоизмом и стяжательством, как это и произошло с «юродствующим во Христе» Фирсом Чураевым. С прохристианской по­ зиции, но. мягче, чем сектантство в романе «Чураевы», осуждаются в повести «Егорки­ на жизнь» атеисты, которые лишь профор­ мы ради соблюдают религиозные праздни­ ки; они для них лишь повод для традицион­ ной гульбы, осуждаются также люди, кото­ рые цинично, отнюдь не по-христиански уни­ жают тех, кого считают недостойными божьей благодати (арестантов-преступни- ков, проституток, нехристей из националь­ ных меньшинств и т. п.). Словом, повесть и в этом плане для Гребенщикова не исключе­ ние. Но содержатся в ней и свои неоспори­ мые достоинства, звучащие по-современному злободневно. Повесть «Егоркина жизнь» — о сибирском крестьянстве конца XIX века. И выделены в нем такие качества, как трудолюбие, чест­ ность, высокие нравственные требования к себе. Люди села Николаевского связаны еще и с ша.хтой, но часто это для них как, отхожий промысел; в основном, они стре-