Сибирские огни, 1984, № 12

свои работы, и когда Егор с ними справлялся, он должен был признать, что через год-полтора ему придется искать новую должность. Судья из экономии заменит его Егором... Свириденко был женат, у него двое детей. Ясно, тридцати рублей в месяц ему мало, а судья взял еще ученика... Свириденко понял, что о прибавке ему ж ало­ вания не может, быть и речи и попросил рекомендации в окружной суд. Судья не возражал, помог ему получить лучшую должность, а Егора стал усиленно подготов­ лять на должность старшего письмоводителя. Совпало это с двумя памятными датами; Егор вступил в начало восемнадцатого года жизни, а год в начало двадцатого века... Под именем Егорки здесь описаны, по силе разуменья, детство, отрочество и на­ чало юности пишущего эти строки, уже пожилого автора этой книги, который, конеч­ но, не мог не упустить множества подробностей и даже, в ущерб себе, некоторыми подробностями загромоздил текст книги. Но все же есть еще отблески прошлого, не отраженные на воображаемом фильме этого повествования. Необходимо еще ^раз бросить взгляд из настоящего, чтобы дополнить ими заключительные главы, уже как причины некоторых последствий прошлого. У всех нас было детство, у кого сладкое, у кого горькое, но всяк по-своему вспо­ минает его для своих ли, или для чужих детей, особенно под старость. Особенно в зимние сумерки перед камином, если есть этот камин и если есть кому слушать. Перед моим лесным домиком в Чураевке уже много лет стояла на поляне старая яблоня. Она была коряжиста, скривлена на сторону, и многие ее ветви высохли. Яб­ локи на ней не очень ровные, с пятнами, потому что яблоню давно не чистили, не обмазывали известью, не ухаживали за нею, потому что дальше много было молодых яблонь... Но эти молодые все пошли от старой яблони: либо от семян ее, либо от ушедших под землю корней. И старая яблоня сама свалилась и удобрила собою землю. Такова и простая мудрость жизни: все либо от корней, либо от семени того же старого древа жизни. Все ново потому, что живо соками старого, прошлого, дав­ но забытого... Вот так случилось и со мной. Открыл кладовую своих воспоминаний и там, из убожества моей среды, нашел непочатый склад материала. Может быть, и вся наша жизнь питается этими неисчерпаемыми запасами детских впечатлений? Там корень всех утверждений. Мой дедушка Лука Спиридонович умер в 1911 году, когда я был уже литера­ тором. В 1910 году летом, когда я путешествовал по горам и изучал сектантство и мараловодство, я с ним виделся в живописнейшем из сел Алтая, в вершинах рек Убы и Ульбы — в селе Риддерском. Еще бодрый и румяный, низенький, но коренастый, он имел там свой домик и, живя на пенсию, кажется, в девять рублей в месяц от Горно­ заводского управления кабинета Его Величества, кроме того занимался писарством. Ему было тогда девяносто шесть лет, но он отлично видел, слышал, быстро ходил, никогда не болел, изредка любил немножко вьгаить и при этом любил выкрикивать: «Каналья возьми! Народы!» Этой кличкой его дразнили все, кто знал его, но все его уважали за великий опыт жизни и за незлобивый, простой, положительный ха­ рактер. Лука Спиридонович пользовался большим почетом и среди начальствующих лиц, так как пенсию выслужил тем, что пятьдесят лет беспорочно служил в разных должностях в рудниках; Сузунском, Сугатовском, Змеиногорском, Николаевском, на Чудаке и прочих, и все в должностях по конторской части. Когда он услыхал, что я стал писать в газетах, он и умилился и опечалился. Газет он никогда не читал и вообще все новое считал непрочным. Однако моему приезду очень обрадовался и, заглядывая на меня снизу вверх, плакал от изумления перед в.нуком больше его ростом. Впрочем, погостил я у деда недолго, и поговорили мы немного. В л р ни й июньский полдень, яркий и зеленый, когда я должен был уехать из села Риддерск<(го в глубь гор, бабушка Соломонида Игнатьевна снаряжала дедушку на чью-то пасеку. Он только что потерял службу сельского писаря в деревне Бутачихе и нанялся сторожем к бо­ гатому крестьянину. И вот, оказьшается, третий день хозяин не может его выпроводить из дома в лес на пасеку, где начали роиться пчелы и настала самая горячая пора