Сибирские огни, 1984, № 11

— Проводил...— рассеянно ответил Клим, что-то разглядывая на листе и бормоча себе под нос. Ника подошла поближе. — Что это? Похоже на афишу. — Похоже,— согласился Клим.— Приглашение Королевского теат­ ра на юбилейную постаноьвку пьесы Кальдерона де ла Барка, королев­ ского драматурга, личного капеллана Филиппа Четвертого, кавалера ордена Сант Яго... — Ух ты1 — Да, титулов у Кальдерона было предостаточно. — Откуда это у тебя? — Мне подарила Долорес. — Подарила? — На память о нашей встрече. — На память, так-так... — Она должна была играть королеву в этой пьесе. — Ах, вон что. Она — актриса. — Была. Пока не вышла замуж за Оливареса. — Понятно. Жене дворянина, да еще сына гранда, негоже высту­ пать на подмостках. Даже если играешь королев. — Долорес не удалось сыграть королеву. Настоящей королеве, Марианне Австрийской, что-то не понравилось в пьесе, и она запретила постановку. Пьеса так и не была сыграна ни разу. — А как она называлась? — «Шут королевы». И вот что интересно, мне думается, эта пьеса Кальдерона так и осталась неизвестной. Не дошла до нас. — А это могло быть? — Почему бы — иет? Из полутора тысяч пьес Лопе де Вега мы знаем не более пятисот. — И то ничего — пятьсот! — Кальдерон написал их значительно меньше. И этот «Шут коро­ левы» мог потеряться в дворцовых архивах. Филипп Четвертый умер, Кальдерон умер — а Испании того времени было не до пьес. Вот здесь приведено четверостишие автора в качестве эпиграфа. Я попробовал перевести его с испанского. Приблизительно, конечно. В смешном обличьи появляться Мне так положено судьбой. И надоел же он, признаться, Весь этот облик, мне чужой.., ^ — Клим, да ты поэт! — Будет тебе. — На самом деле — звучит! — Главное, я думаю, никто из наших литераторов этих строк не знает. — И не узнает. Клим, да тебя нужно в музей поместить. Подумать, единственный человек на земле, который помнит никому не известные стихи великого испанского драматурга Кальдерона. Пионеры будут приходить и смотреть на тебя вот такими глазами... Только историки не поверят. Скажут: сам сочинил. На смех поднимут, им же не объяс­ нишь. Вот если бы афишу можно было с собой захватить. Так ведь нельзя!.. И Ника тут же потеряла к Кальдерону всякий интерес. А Клим забрал афишу к себе в каюту, повесил на стену и снова перечитал строки гениального драматурга, сокрушаясь, что не может перевести их теми словами, которые они заслуживают, и жалея, что они так и исчезнут во времени, без следа. Вечером он заглянул к Нике пожелать доброй ночи. — Завтра утром должны быть в Порт-Ройяле. Ника подошла к Климу, остановилась возле, не поднимая головы, не глядя ему в лицо. Взялась за пуговицу .на его куртке, повертела ее 94