Сибирские огни, 1984, № 11

:ь 'перехватило дыхание. Будь это в ее нормальной жизни, она бы, навер- ;Ное, заревела, заплакала от испуга и отчаяния. Но сейчас страх быстро прошел. Она подхватила Клима под мышки, затащила в каюту. Ноги его бессильно перевалились, цепляясь носками туфель, через порог. Страх опять мелькнул в сознании и исчез. Она с усилием завалила такое тяжелое, бессильно свисающее с ее рук тело на лежанку. Подняла и . уложила ноги. Развернула лицом вверх, пригляделась. Кровь сочилась из небольшой ссадины на виске, щека начала заметно синеть и опухать, но других повреждений Ника не обнаружила. Она расстегнула куртку, прижалась ухом. Сердце билось, хотя и слабо, но успокаивающе ровно и надежно. Видимо, Клима просто ударило выбитой доской по голове, оглушило его, и он потерял сознание. Она сдернула с окна занавеску, острием шпаги распорола ее на по­ лосы. Намочила в воде из кувшина, обтерла Климу лицо. Другую полосу она сложила в несколько слоев, тоже смочила водой и положила Климу на лоб, как компресс. Погладила его по щеке. Больше она ни­ чего уже сделать не могла. «Рому бы ему сейчас глоток!» — подумала она. Но выходить из каюты Ника не решилась. На палубе было тре­ вожно, слышались крики, беготня — там явно было не до^нее. Она опять выглянула в окно и увидела подходивший к «Аркебузе» большой шестивесельный баркас, полный вооруженными людьми, широкие тяжелые сабли-тесаки, неуклюжие широкоствольные ружья — «мушкетц»,— вспомнила она, и тут же вспомнила и «мушкетную пулю», о которой говорил еще на яхте Клим. Неужели пираты? Только Их здесь и не хватало! Бариас подошел вплотную к борту. Гребцы подняли весла, уложи­ ли их вдоль бортов баркаса. На носу поднялся и выпрямился во 'весь рост человек в плюшевой куртке, надетой поверх белой, элегантной, как отметила Ника, рубашки. На черноволосой голове, лихо сдвину­ тая на ухо — «ак армейская пилотка,— сидела кожаная шляпка кол- пачко 1 м, с загнутыми узкими полями и торчащим сбоку перышком, что делало владельца похожим на экранного Робина Гуда. 6Его быстрые ястребиные глаза скользнули по борту... и заметили Нику. Ова тут же отодвинулась от окна и пожалела, что не сообразила сделать это раньше. Хозяин робин-гудовокой шляпки — несомненно, командир вражеско­ го десанта, и то, что он заметил ее, Нику, ни к чему хорошему привести не могло. Даже случись такое в двадцатом веке, а уж тут, в , семнадца­ том,— тем более. Невольно вспомнилась лихая - песенка из романа Джека Лондона: . Наши будут груз и бабы, Остальное все на дно!.. Вот так — груз и бабы... На палубе послышались беспорядочные звуки, топот тяжелых баш­ маков, железное лязганье, решительные возгласы. Похоже — корабль захватили испанцы. Но выстрелов больше не было, и то хорошо! Ника подошла к дверям каюты: только маленький крючок, чтобы дверь не открывалась йо время качки. Ника не стала его даже закрывать, от посещения визитера он ее не спасет. А то, что визит последует, она не сомневалась. Ника вернулась к Климу, сменила нагревшийся компресс. Клим чуть вздрогнул, когда она приложила мокрую холодную ткань к его голове, сказал что-то тихо и невнятно и затих. Она опять погладила его по здоровой щеке. — Ничего, лежи спокойно, все будет хорошо. Клим ее вряд ли слышал, Ника успокаивала сама себя. По правде говоря, хорошего впереди было мало.'И она, и Клим, как и весь экипаж, 63