Сибирские огни, 1984, № 11

Эту песню сочинил не водитель, но человек, знающий нашу бродяжью душу,— сказал он и запел негромко; Пылают в железной печурке дрова. Вступает зима р затяжные права. Умолкли частушки зимующих птах. Теплушка, теплушка, дровишки из плах. Теплушка, теплушка, дровишки из плах, Надолго ли хватит в теплушке тепла? Без писем из дома в теплушке знобит. Как будто от долгих, никчемных обид. Как будто от долгих, никчемных обид Пора ледостава прошла на Оби, Копытами трогает лед на реке Каурая лошадь с дровами в возке. Каурая лошадь с дровами в возке. Как будто слез:г;;ка к старинной тоске, По белой степи поплывет, как в кино. Теплушка, теплушка, в полушку окно. Теплушка, теплушка, в полушку окно, Лицо — все в подушку, и в мыслях одно: Пробьется ли к солнцу в апреле трава? ....В железной печурке сгорели дрова. Когда смолк последний звук, Березкин хлопнул резко по грифу сказал: г ч'а» — Давайте выпьем за Новый год, чтобы был он не хуже старого и — по коням. ^ 9 Шестак остановил машину. Лида сразу же открыла глаза, видимо не спалэ. * — Случилось что? — Нет, масла долью в движок. Задумавшись, он не заметил, как вылил в горловину весь запас мзслз. — Вот ч е р т ! - выругался Шестак. Теперь масла в двигателе гораз­ до больше уровня. Ехать нельзя, может лобовой сальник продавить. А сальник — штука дефицитная. В гараж такие год не поступали Пои- дется лишнее масло слить. ' ^ Шестак надел верхонки, отвинтил пробку. Масло тугой струей поли­ лось в ведро.. Кажется, хватит. Шестак попытался, перекрыв струю наживить пробку. Но с первого раза не получилось. А потом... Потом струя горячего масла — не менее девяноста градусов протекла ' через дыру в рукавице, Шестак дернул рукой и выронил в ведро пробку. И спустя мгновение зажал отверстие в картере. Если масло выбе­ жит — конец, приехали. —- Лида!— крикнул он.— Лида! Но Куликова не слышала. Если б хоть двигатель был заглушен' Мо мотор привычно лопотал, перекрывая голос. — Э-эй! что есть силы закричал Шестак.— Куликова! Шестак лежал под двигателем в неудобной позе, рука быстро зане­ мела, ладонь пекло, масло обжигающей черной струйкой катилось под рукав свитера к локтю и дальще, под мышку. Заснула она там, что ли?— пробормотал Шестак. От нелепости ситуации, в которой был сам виноват, готов был заплакать, да что тол- сказать, сколько он так продержался—■две, пять, десять ми­ нут? М ^ л о , остывая на теле, скатывалось дальше, под бок. — Олег, долго тебе еще? Где спички, прикури'гь нечем,— сказала Лида, выходя из кабины. А он уже едва не терял сознание от напряжения. ^