Сибирские огни, 1984, № 11

Каренина», предполагал сначала, что суп­ ружеская неверность героини также, станет результатом «обработки» со стороны ниги­ листов. Как видно, даже крупнейшим мыс­ лителям и писателям не так-то просто было отрешиться от традиционных взглядов на семью. Одним из немногих романов того време­ ни, в которых была предпринята попытка объективно — без апологетики, но и без окарикатуривания — рассмотреть «модель» семьи, основанной на н о в ы х принци­ пах, а по художественному уровню и луч­ шим романом такого рода стал «В водово­ роте» А. Ф. Писемского. Это почти забытое ныне произведение (хотя и переиздававше­ еся в советскую эпоху) заслуживает са­ мого пристального прочтения в свете тех проблем современной семьи, которые пода­ ются иной раз в прессе как результат соци­ альных перемен самого последнего време­ ни.. Чудак и либерал князь Григоров влюб­ ляется в нигилистку Елену Жиглинскую. Правда, ее «практический нигилизм» со­ ставляет какой-то бледный, а местами ед­ ва различимый фон. Она, как говорит ав­ тор, принадлежала «к разряду тех существ, про которых лермонтовский Демон сказал, что для них нет раскаяния, нет в жизни уроков». Елена нигилистка, но в ней нет ничего карикатурного, что обычно сопутст­ вовало изображению эмансипированных женщин в романах писателей консерватив­ ного толка. Напротив, Писемский набрасы­ вал ее портрет с каким-то восторгом, лю­ буясь недюжинным характером, ясным и сильным умом героини. Елена красива, нравственно безупречна и, ко всему, очень женственна. Она любит самозабвенно, но если что-то против ее убеждений, готова оставить любимого человека, отринуть все житейские блага. Дьявольская гордыня заставляет ее покинуть богача-князя и вла­ чить нищенское существование в холод­ ном сыром подвале. Разошлись они не из-за охлаждения друг к другу, а по идейным соображениям, как и подобает «новым лю­ дям». Григоров куда менее последователен в своем ни 1 ;илизме. чем его возлюбленная. Во всяком случае, в бытовой сфере он вполне человек традиции, в нем нет того теоретического изуверства, что постоянно проглядывает в Жиглинской, которая гото­ ва очевидные глупости делать, лишь бы поступать в соответствии с затверженными ею догмами. Елена готовится стать ма­ терью, и между нею и князем возникает спор относительно принципов воспитания будущего ребенка. Когда Жиглинская не на шутку разволновалась, Григоров пыта­ ется успокоить ее и говорит: прежде всего надо позаботиться, чтобы родить младен­ ца здоровым. «Ах, да, действительно,— воскликну­ ла Елена грустно-насмешливым голосом,— женщина прежде всего должна думать, что она самка и что первая ее обязанность — родить здоровых детей, здоровой грудью кормить их, потом снова беременеть и сно­ ва кормить: обязанность приятная, нечего сказать! — Зато самая естественная, непридуман­ ная,— сказал князь. — Конечно, конечно!.. — соглашалась Елена тем же насмешливым тоном,— Не­ приятно в этом случае для женщин только то, что так как эти занятия самки им иё дают времени заняться ничем другим, так мужчины и говорят им: «Ты, матушка, шагу без нас не смеешь сделать, а не то сейчас умрешь с голоду со всеми детены­ шами твоими!» — Но что же делать с тем, что женщи­ ны, а не мужчины родят — это уж закон природы, его же не прейдеши! — сказал князь, смеясь. — Нет, прейдем, прейдем,— извините! —повторяла настойчиво Елена. — Но как и чем? — спросил князь. — А тем, что родим ребенка, да й отда­ дим его в общину!» Если не считать отдельных частностей, вроде намерения отдать сына на воспита­ ние в мифическую общину, основное со­ держание этих разговоров на повышенных тонах вполне созвучно нашему времени. Каждому, наверное, приходилось слышать похожие сетования на горькую женскую долю. Существенное добавление, пожалуй, только одно: я получаю не меньше твоего! Но это уже в порядке развития основной мысли. Столкновение Елены Жиглинской и кня­ зя Григорова в лоне семьи знаменовало вов­ се не теоретические расхождения между ними. Действительно эмансипированная женщина заявляла свои права человеку, лишь д у м а в ш е м у , что он принадлежит к породе «новых людей». На деле он был исповедником традиционного отношения к домостроительству и искренне хотел взять н а с е б я одного все заботы о семье, а жене оставить только те, что обус.ювлены «законом природы». Суть жорж-зандистокого, а лучше сказать, феминистического бунта против сложивше­ гося порядка вещей состояла в том, что женщина осознала себя как личность, во всем равную мужчине. Ощущения передо­ вых представительниц прекрасного пола бы­ ли сходны с теми, что испытывали люди, угнетенные в силу своего социального по­ ложения. И движение за женское равно­ правие оказалось, в сущности, продолжени­ ем, логическим следствием широкого стрем­ ления обществ к освобождению от тех структур, которые достались им в наслед­ ство от феодальных режимов. Но на знамени жаждущих эмансипиро­ ваться были написаны поначалу не требо­ вания социального характера, нет, на нем значилось лишь одно слово: «Любовь!» Сделать брак по любви нормой семейной морали общества — это значило, по мне­ нию последовательниц Жорж Саид, совер­ шить столь же решительный переворот, как и освободив людей от экономического уг­ нетения. Ведь за многие века человеческой истории брак всегда рассматривался подо­ бием торговой сделки. Пословица «Для щей женятся, для мяса замуж идут» обо­ значает, пожалуй, наиболее равноправный вариант подобного соглашения, ибо в обозначенной ею ситуации п о л у ч а ю т обе стороны. В обычном праве разных на­ родов строго регламентировался весь круг вопросов, связанных с взятием приданого, ' дачей калыма, судьбой этих приношений в случае разрыва брака. Все это не исклю­ чало, конечно, и любовных чувств жениха и невесты, но любовь понималась как до­ весок «на сладкое», как особо счастливое