Сибирские огни, 1984, № 11

Практически получается так, что сегод­ няшняя поэзия сибиряков в лучших своих проявлениях как раз опрокидывает, делает искусственными рассуждения о «специфиче­ ской» поэзии Сибири. Надо сказать, что в «Сибири» 1983 года поэзии как раэ не повезло; поэтическая жизнь Иркутска много богаче, чем то, что попало в годовой комплект альманаха. Что ж, год на год не приходится, элемент случайности, очевидно, неизбежен в форми­ ровании разделов периодического издания. Все же в альманахе нашел свЬе выражение общий принцип подхода редакции к поэзии, выгодно отличающий иркутян от ряда дру­ гих периодических изданий региона: отсут- • ствие тенденциозности в подборе стихов, монополии одного направления, одного ху­ дожественного вкуса. В шести номерах представлены стихи очень разные: «этногра­ фический» рисунок ветерана сибирской поэзии Иннокентия Луговского {№ 1), предельно, до символики, обобщенные фи­ лософские миниатюры Виталия Козлова (№ 6), взволнованно-несмелое, чуть сбив­ чивое, но искреннее лирическое раздумье Елены Жилкиной, остросовременные, слож­ ные и свободные в поэтическом поиске стихи Анатолия Кобенкова (№ 4). Его подборка представляется наиболее инте­ ресной в альманахе, но как раз специфи­ чески «сибирского» здесь почти нет; в числе самых удачных, например, стихи, посвя­ щенные немецкой готике: Обманывали, напивались, крали, роняли шапки, глядя на луну, и выкрали бессмертие. и камень уходит в небо, землю обманув. Бережно, тактично составлена и подбор­ ка «Молодые голоса» (№ 5), где представ­ лены стихи начинающих поэтов — участни­ ков конференции «Молодость, творчество, современность». Здесь немало традиционных сибирских мотивов, тем, образов, но нет искусственного их подбора и нагнетания; господствует стремление передать индиви­ дуальное своеобразие каждого вновь пред­ ставляемого читателю поэта. Запоминается^, например, своей вещественной, видимой образностью строчки «белых стихов» Васи­ лия Хлыбова: «Как бросается в темень уп­ ругое тело полка»; «О весна! Как себя удержать, если даже в мизинце колотится сердце!»; «И кажется, услышать можно, как пепел облетевших листьев упрямо черви ворошат»... Сибирское как общезначимое, общеинте­ ресное, причастное к судьбам страны и ми­ ра — такой принцип отбора материала преобладает во всех разделах альманаха. Это можно сказать и о произведениях до­ кументального жанра, относящихся к наи­ более интересным публикациям года. Гла­ вы из книги Марка Сергеева «С Иркутском связанные судьбы» особенно близки по ду­ ху статье В. Распутина; это тоже Сибирь без романтики, хотя описывается проникно­ вение русских в Америку. Но в рассказе о судьбах «русских Колумбов», -'бснователей Российско-Американской Компании Григо­ рия Шелихова и Александра Баранова нет поверхностной приподнятости и выспренно­ сти; напротив, очерки написаны деловито, подчас даже внешне суховато, с предельно широким использованием документов, без всякой попытки приукрасить, упростить ха-| рактеры героев (автор пишет, например, об одном из них: «...При всех своих государст­ венных замыслах и действиях Григорий Ше- лехов все же был и по званию, и по делам своим купцом, расчетливым, прижимистым, не спускающим никому ничего»). Писатель нисколько не пытается смягчить драматизм исторической судьбы «Русской Америки», труды устроителей которой — как и многих других талантливых людей России — в ито­ ге оказались напрасными. Но в свете исто­ рической правды и документальной точно­ сти еще значительнее становятся люди, о которых пишет М. Сергеев: да, в Своем изначальном порыве — это купцы, предпри­ ниматели, ищущие наживы, но в конце концов в них возобладало государственное мышление, чувство патриотического, граж­ данского долга, превратившего жизнь их, в особенности, Александра Баранова, в под­ виг самопожертвования. Воспоминания Д. Сергеева «Через войну» (№ 3), казалось бы, бесконечно далеки от того, о чем пишет М. Сергеев; тем не ме­ нее здесь есть связь — не только патриоти­ ческий подвиг, объединяющий поколения сибиряков, н о , дух суровой, лишенной внешних красивостей правды в ■освещении этого подвига. Тема Великой Отечественной в современной литературе проходит сегодня своеобразный этап, нечто вроде накопления сил' перед новым качественным рывком. Растет сознание, что при всем обилии зна­ чительных художественных произведений на эту тему необходимо что-то еще более глу­ бокое. Факт здесь все еще значительнее искусства, которое может выполнить свою миссию, лишь охватив всю полноту пережи­ того, от глобальной масштабности событий до интимнейших переживаний самых рядо­ вых их участников: для настоящего искус­ ства последнее не менее (может быть, даже более) значительно, чем первое. Словно чувствуя это, писатели сейчас создают до­ кументальные книги, в которых раскрыва­ ются частные судьбы простых людей, свя­ занные с войной; достоверная точность де­ талей и чувств производит впечатление едва ли не большее, чем известные нам художест­ венные страницы... К такой точности стре­ мится в своих воспоминаниях Д. Сергеев, автор ряда художественных произведений о войне. Только теперь художественный вы­ мысел им полностью исключен, не «вещест­ венность» образа, но документальная вер­ ность припоминаемой детали становится главной целью автора, и деталь эта оше­ ломляет горькой неожиданностью, глубоким несоответствием всем штампам, которые успели свить гнездо в военной теме, как и во всех других. «Мне думается,— пишет по этому поводу Д. Сергеев,— что и те мало­ значительные особенности и приметы фрон­ товой жизни, какие я стараюсь вспомнить как можно детальней, играли на войне не меньшую роль, чем самые блистательные стратегические планы, которые разрабаты­ вались в штабах». Каждая такая деталь буквально врезается в память: солдаты, похожие на артель землекопов, которые, как оказалось, совершенно не умели не то что стрелять,— даже заряжать и разряжать винтовку; первая атака, в которой необстре­ лянных бойцов никак не удавалось развер