Сибирские огни, 1984, № 11

Он въехал на припаромок и остановился:' паром был на другой сто-- роне. Напрасно все вместе кричали, напрасно он сигналил, мИгал фарами. Тетя Феня плакала, ругала себя за то, что затеяла с сеном. В машине стонал Левенков. И тогда Олег решился. Под сиденьем нашлись две пары верхонок, рабочих рукавиц — ста­ рые, замасленные, и новые, белые. Вдел их одна в другую — ведь за паромный трос голыми руками не возьмешься, проволока торчит в раз­ ные стороны. Хотел для страховки закрепиться ремнем, но он цеплялся за проволоку, мешал двигаться. — Ты что еще придумал? — За паромом пойду. По канату. — С ума сошел! Утонуть захотел? Ты же плавать не умеешь! — Раньше не умел, а теперь умею. — И не думай! — А как же Борис Иванович? Тетя Феня сдалась. Сначала его колотила внутренняя дрожь — ведь плавать он толь­ ко недавно научился, мог «по-собачьи» одолеть несколько метров. Но потом успокоился — ему показалось, что передвигаться не так уж трудно. До середины, действительно, он «дошел» одним духом и решил отдохнуть. Лег животом на трос и впервые глянул вниз. Стало по-насто­ ящему страшно. Вода плескалась где-то далеко внизу. Дождь почти пе­ рестал, но ветер порьзвами раскачивал трос. Стоило большого труда заставить себя начать движение. Руки сразу ослабли, силы исчезли, мышцы задеревенели. Теперь он отдыхал часто, но при этом старался не смотреть вниз. Временами казалось, будто с ним происходит что-то нереальное, будто и не он висит дождливой ночью на тросу. Хотелось разжать руки, рас­ слабиться, отдаться, запрокинув голову, потокам дождя, реки, которые убаюкают, согреют (вода ночью, он знал, теплее воздуха)... Но свет включенных фар толкал вперед и вперед. ...Все-таки он свалился в воду. Но это было уже недалеко от берега, вода была чуть выше пояса, он даже испугаться не успел. В будке паромщика пахло овчиной, щами, чесноком. Сам он спал, накрывшие^ тулупом с головой. Паромщик суетился, оправдывался, но техя Феня шикнула на него, он притих, молча стал шевелить веслами-рулями. Когда выехали на асфальт, Олег включил четвертую передачу и так ехал до города. В больнице сказали, что опоздай они немного, и Левенкову, и врачам пришлось бы нелегко. А Борис Иванович, когда выздоровел, не один свой час дарил Олегу, показывая шоферские секреты. ...В шестнадцать он пошел работать. В первую же осень попал в колхоз, что находился за тридевять земель, на границе с соседней об­ ластью. После уборки возвращался домой Олег на машине. В кабине ехать отказался — мучался непереносимой ревностью от того, что ры­ чагами, педалями, кнопками, рулем владеет другой человек, а не он. Попросился в кузов. Лег спиной на зерно, которое накопило столько солнечной энергии, что холодной сентябрьской ночью ему было совсем не холодно, каждое зернышко, как луч солнца, согревало его. Машина продиралась по тяжелой колее через лес, тряслась на ухабах и толстых сосновых корнях, которые прошивали дорогу, но три тонны зерна в кузове были недвижны. Точнее, верхний слой перетекал со стороны в сторону, но, наезжая на Олега, зерно останавливалось. Олег, запустив руки вглубь, брал его в горсти, потом разжимал пальцы. Над ним, в черном небе, четко сверкали 'звезды. Иногда высокие сосны закрывали их, и тогда Олег ждал, когда машина подъедет к следующей небесной поляне. Иногда ему казалось, что звезды — вот они, рукой