Сибирские огни, 1984, № 10

«Вот тебе и Лазебный,— думал он,— вот тебе и тихий мужичок. Только пришел, а вон как напугал. Д рож и т Семка, заячья душа, листок осиновый, да и только. Теперь поглядим, как его прищучат. Может, и вправду прищучат?» Григорий Фомич многое знал из тех, не всем известных, дел, какие творил начальник лесоучастка Корнешов. И сколько лесу на сторону отправил, и кому какую поблажку сделал, чтобы потом при случае рот заткнуть. Особенно большую силу он заимел, когда начали прижимать с личным хозяйством. Луга за речкощ где всегда косили касьяновцы, передали совхозу, и теперь там разреш алось ставить сено только на проценты. Стог поставишь — половина тебе. А в бору все поляны, д аж е осока на болотах, числятся за лесоучастком, начальник ими р аспоряж а­ ется. Вот и раскидывай. Зам атерел Семен Анисимович,.заленился, по дому почти ничего не делал. Надо картошку садить — придет к кому-нибудь из должников, попросит, а просит так ласково, уважительно, и, глядишь, бросает му­ жик свои дела, едет к Семену Анисимовичу на пашню или в огород идет. И сено он таким манером ставил, и домину свою в порядке под­ держивал. Про все мог рассказать Григорий Фомич. И про те слова, которые услышал от старого Анисима — тоже мог рассказать. Но, больно обж ег­ шись на молоке, он теперь дул ц на воду. Только успокаивал себя: «Ни­ чего, бог шельму метит. Ж изнь его все равно накажет. Жизнь, она ум ­ ная. Не отвертится Семка, и его припекут». Точно, припекли. Докопался все-таки Лазебный, разобрался в бу­ мажках. Одна комиссия приехала, другая, шарили, шарили и в конце лета Семена Анисимовича с начальников лесопункта сняли. Григорий Фомич, услышав про эту новость, не удерж ался и зашел к Корнешовым. Семен Анисимович спокойнехонько сидел на веранде и пил с женой чай, жена у него была тоже полная,.под стать мужу. И сиде­ ли они, оба широкие, увесистые, похожие друг на друга, как брат с се­ строй. Сидели так, словнб ничего не случилось. Григорий Фомич пона­ чалу опешил, потом решил, что все это для чужих глаз, его не проведешь. — Доброго аппетита! — С нами чай пить. — Д а я так, на минутку, поздравить тебя хочу. Говорят, переме- щенье по службе вышло. — Вон про что! Порадоваться пришел. Д авай , радуйся. — Я еще порадуюсь, когда ты топор возьмешь да в лес сучки по­ едешь рубить. Семен расхохотался. Искренне, весело. И жена его тоже отозвалась дробным смешком. — Смеешься, а самому, поди, плакать охота. Семен Анисимович сложил жирную дулю и сунул ее под самый нос Григорию Фомичу. — Вот! Чтобы я топор взял да в лес сучки пошел с тобой на пару рубить. Не будет такого! Никогда! Столько уверенности и спокойствия было в его голосе, что Григорий Фомич растерялся. И растерянный ушел домой. Ни за что обругал Анну, надавал ребятишкам подзатыльников, пнул кошку и долго сидел на л а ­ вочке, уже ночью, курил табак и со злостью плевал в лужу, стараясь попасть в половинку луны, которая в ней отраж алась. В эту же ночь Семен Анисимович обдумывал свою нынешнюю и дальнейшую жизнь. Вспоминал, видел перед собой умные глаза Л азеб- ного, слышал его ровный, неторопливый голос: — Мне страшно, Корнешов, когда я вижу таких, как ты. Страшно за людей, которые живут рядом. Ведь ты, как ржавчина, души у них разъедаешь. Они начинают завидовать тебе и думают, что хорошо про­ жить можно и без совести. Пока я тут, я тебе свободно дышать не дам. Не даст, соглашался Семен Анисимович. И боялся умных глаз, боялся ровного, неторопливого голоса. Он боялся Лазебного, потому