Сибирские огни, 1984, № 10

— Не только косить мастер сын-то мой был. От пронзившей его догадки Григорий Фомич начал медленно при­ подниматься с чурки. — Ты что,' сват, что т ак на меня уставился? Еше раз сдерж ал себя Григорий Фомич. — Так просто, смотрю вот. Но Он смотрел не только на свата Корнешова, он смотрел в далекое теперь прошлое, когда все еще только начиналось. Там, в прошлом, пытался отыскать ниточку. Г Л А В А В ТО Р А Я Зим а давно переломилась на вторую половину. Бли зился март, и ночи стояли тихие, спокойные, с добрым, ровным морозом. Сегодняш ­ няя тоже была так ая . Гришка Невзоров и Семка Корнешов шли по ночному переулку, а следом за ними не отставали длинные, вытянутые тени. Парням надо бы спать в это время — зав тр а опять спозаранку на работу. Но попробуй улечься, когда тебе стукнуло восемнадцать, а в бараке, у присланных из го р од а 'н а лесозаготовки девчат, танцы — не такая уж частая роскошь во вторую военную зиму. Поплясали , частуш ­ ки попели. Гришка ушел провожать свою кралю , Зинку Побережную , а Семка куда-то исчез с веселой городской толстухой. И вот во второй половине ночи, возвраш аясь по домам , а жили они рядом, друзья встретились на углу переулка, облитого ярким , лунным светом. Семка поддел подшитым валенком мерзлую коровью глызу, расхо ­ хотался, окликнул Григория; — Ну, кавалер, пошшупал свою Зинку? Она у тебя мягкая... — Л адно ты, не мели. Не твое дело. — Д а ж алко ведь, добро пропадает. А ты ходишь да сопишь в т р я ­ почку. Эх, мне бы ее, кдк. ту толстуху, на сеновал затащить! — Ладно, хватит молоть. Были они одногодками, но Семка успел узнать многое такое, о чем Григорий, даж е наедине с собой, и думать стеснялся. Но зато он был жилистей, сильней, и Семка, подразнив его, последнего ш ага к ссоре не делал. Свистнул, поддел валенком еще одну глызу и перевел разговор на другое. — Слышал, Ваньке Петрухину’повестку из военкомата притащили. Последний нонешний денечек... Скоро и нас с тобой. — Скорей бы уж. Н адоело тут с бабами в лесу маяться. — Не торопись, там , думаешь, для тебя калачей настряпали. Мои братаны тоже уходили, куда там! На обоих похоронки притащили. А С а ­ ня вон Егоров вернулся, видел? Половина от Сани осталась, обрубили, . как чурку. Нет, по мне, так я бы и с бабами повоевал. Гришка сбился с шага и д аж е остановился. — Ты чего это, трусишь? — Д а так, шучу. Не выбуривай на меня. -Вместе потопаем. По- кедова. Через два дня Гришке принесли повестку. Отец с матерью зарезали овечку и устроили скорые проводы. Ошарашенный хмелем, облитый материными Зинкиными слезами, Гришка уехал на подводе со стари ­ ком возницей в военкомат. А когда прошла ■растерянность, когда о ста ­ лись позади проводы и слезы, когда просветлела от хмеля голова,— он уже леж ал на жесткой, истертой соломе теплушки.' Поезд, вскрики­ вая и дергаясь, тащился среди белых, зимних полей и каждый стук его колес все больше разъединял с Зинкой, с отном и с матерью, с Семкой, с родной деревней. А в деревне в эту ночь на крыльце своего дома, закутавшись в ту ­ луп, сидел старый Анисим Корнешов. М аялся он бессонницей, невеселые думки одолевали его крупную, рыжую голову. Второй военный год креп­ ко пригнул Анисима: на большака Федора принесли похоронку, не ус- 60