Сибирские огни, 1984, № 10

Улетучилось детство мое. Мать-тувинка, ты сына вскормила, в зимний день согревала жилье, в летний — свежим кумысом поила. (Перевод М. Скуратова) С весенним половодьем сравнивает новую жизнь Байкара Ховенмей: Цветет, украшает всю землю весна: нигде не видать прошлогодней травы; в полях поднялись молодые ростки, поют о весне и луга, и леса. (Перевод Ф. Фоломина) Тувинские ПОЭТЫ применяют разверну­ тые метафоры, смелые сравнения, олицет­ ворения для выражения радости бытия, светлой уверенности в завтрашнем дне. В ТО ж е время поэзии Тувы тех лет свойст­ венна, ПО замечанию Д . Куулара, «непре­ одоленная еще риторичность. Нередко печа­ таются стихи малосодержательные, в кото­ рых мысли тонут в длинных описаниях, а образное, эстетическое раскрытие темы подменяется сухой констатацией фактов». Как в своих ошибках, так и в несомнен­ ных удачах тувинская поэзия находит ана­ логи в развитии близких ей сибирских ли­ тератур. К сожалению, тема эта — взаимо­ действия в общих поисках художественной выразительности — не в полной мере раз­ работана в нашем, литературоведении. Мож­ но назвать лишь несколько ученых (Раиса Палкина в Горном Алтае, Алексей Уланов в Бурятии, Роберт Бикмухаметов и Лев Арутюнов в Москве), которые всесторонне рассматривают процесс взаимного обога­ щения сибирских литератур. В этой связи заслуживает самых добрых слов выпуск научного сборника «Взаимодействие лите­ ратур народов Сибири и Дальнего Восто­ ка» (Новосибирск, 1983), где собраны обоб­ щающие статьи, исследования, материалы, дающие представление о культурном фено­ мене обширного региона страны. В частности, интересна статья С. Балда- нова «Общность национальных литератур Сибири», в которой автор прослеживает истоки становления трех литератур Южной и Восточной Сибири — бурятской, тувин­ ской и якутской. Основное внимание С. Балданов уделяет влиянию русской культуры, формированию национальных особенностей в ббщих для каждой отдель­ но взятой литературы условиях развития, показывает истоки духовного самосознания народов. «Национальным литературам Си­ бири,— делает вывод исследователь,— бы­ ла, как и теперь, свойственна общность социально-эстетических идеалов, идейных принципов, единство художественного -ме­ тода и задач, которые предстояло им ре­ шать. Это задачи решительной борьбы с патриархально-феодальными пережитками и религиозными представлениями в быту и сознании людей, с проявлениями национа­ лизма, борьбы за вовлечение трудящихся масс в широкую общественную деятель­ ность, за утверждение советского патрио­ тизма и социалистического интернацио­ нализма». На первых порах, как мы уж е писали, неоценимую помощь в становлении тувин­ ской литературы оказали русские писатели. Горьковская традиция поездок в братские республики, начало которой положили выез. ды Николая Тихонова, Владимира Лугов- ского, Леонида Леонова, Петра Павленко и других ведущих русских советских писа телей в Среднюю Азию и на Северный Кав­ каз в начале тридцатых годов, была про­ должена командировками в сороковых го­ дах в Кызыл Степана Щипачева и Семена Гудзенко. С анализом творчества писателей Тувы на страницах центральной печати вы­ ступал Вадим Кожевников. Русские писатели занимались не только переводами первых произведений своих ту ВИНСКИХ товарищей. Для них пребывание ка этой земле, длительные поездки дали мате­ риал и для собственного творчества. Степан Щипачев, приезжавший для помощи в орга­ низации местного Союза писателей, написал цикл стихотворений о Туве. Семен Гудзен­ ко, один из лучших поэтов фронтового , поколения, к сожалению, рано ушедший из жизни, также оставил немало строк о древ­ ней земле на Юге Сибири; На хребтах, в таежном поднебесье, где родилась пенная река, где листвяги смяли мелколесье н насквозь проткнули облака, там, куда машина не залезет, тропами телега не пройдет,— на богатых рудах, на железе, кочевой устроился народ. О Туве писали гостившие здесь Федор Фоломин, Казимир Лисовский, Игнатий Рождественский и многие другие. Певца северной Ладоги Александра Прокофьева вдохновляли могучие Саяны, таежные просторы. Он сложил стихи о Центре Азии, ведь именно в Кызыле находится эта памятная географическая точка: Синее синего сатина лазурь, что разлилась вокруг. Так вот где Азии средина, она в Туве, в Кызыле, друг1 Она в Кызыле меж домами, где рядом чахлые кусты. Она вот здесь! Она в кармане у этой синей высоты! Надо сказать, что Центр Азии — не просто памятный знак, узел притяжения бескрайних азиатских земель. Вспоминаю как поэт другого поколения, немало раз­ мышляющий в своих стихах о судьбах на­ родов, об их исторических путях-дорогах, Юрий Кузнецов стремился повидать этот Центр. Такой случай для нас представился осенью 1983 года — солнечной, когда небо, действительно, было «синее синего сатина». Мы приехали в Кызыл на региональное совещание молодых писателей Горного Алтая, Хакасии и Тувы. Тут же, после устройства в гостинице, направились к бе­ регу Енисея, и уж е подходя к отвесному склону, увидели небольшой памятный знак на трех языках — Центр Азии. Здесь ему и положено быть — в верхнем течении вели­ кой реки, на фоне блеклых, выгоревших за жаркое лето сопок, поражающих своей грандиозной перспективой и безлюдием. Великий символ великих земель. Но вернемся к тувинской поэзии. Послед­ ние два десятилетия для нее стали време­ нем расширения жанровых границ, упроче-