Сибирские огни, 1984, № 10

я подхожу к Кольке, с чувством жму руку. Он недоверчиво косится на меня, подозревая, что я насмешничаю. Самсоныч недовольно бур­ чит, натягивая глубже шляпу; — Ну, а в общих чертах? Куда идти-то?.. — Например, я женюсь,— Колька не любит вопросов.— Когда зо ­ ву на легкий бизнест, ты вприпрыжку за мной... — А жить?— Самсоныч чуть заискивает.— У невесты? Или у нас? — У вас, у вас!.. Д а на фиг вы нужны? Подслушивать? И потом, Самсоныч, ты путаешь. Ты не путай! К ак это — у вас? Вы — у меня! — Коля, Коля, не сердись, я оговорился. Мне показалось, что старик вовсе не оговорился. Он был заметно растерян, раздраж ен , вроде как искал повод прицепиться к Кольке, обидеться и, обидевшись, никуда не идти. Колька держит путь в темноте, будто по не видимому нам компасу. Идем напрямую через глухие дворы и темные пустыри, сквозь дырки в дощатых заборах, отпинываем лающих собак, подбадриваем задумчи­ вого Самсоныча, Конечно, тащиться в мокрую ночь, не зная ’ смысла, конца, степени опасности — удовольствие, я бы сказал , ниже среднего, а только я предчувствовал, что направляемся к черной женщине, это было любопытно. Идем так: Колька, следом я, а Самсоныч спотыкается далеко позади. — Ух, я женюсь!— Колька толкает меня локтем в бок, кивает на Самсоныча, мол, я для него говорю:— Д аю вам палец на отруб: стану тогда говорить и размышлять красиво! И высоко! А что? Мысли, они ведь тоже от человека зависят. И от одежки зависят, от обувки. Будем откровенны, друзья, на мне кеды за шесть тридцать. И мысли иной раз приползают — с гулькин нос. — Коля, Коля, честное слово, я устал. Скоро придем? — Браток,— шепчет Колька на ухо,— с каким удовольствием ста­ рик поколотил бы меня. Д а?.. Скоро, Самсоныч, скоро! Выходим на окраинную улицу, пересекаем раскисший огород, ми­ нуем кочковатое футбольное поле, увязаем в мокром песке старого /Карьера, помню, когда-то играли мы здесь в Ч апаева, и, выбравшись из песков, видим впереди нечеткие контуры деревянных домов, протя­ нувшихся в два ряда. Темно, тихо, в некоторых окошках неяркий свет. — Всё, пришли!— Колько позывает Самсоныча. — Это новый по­ селок мелиораторов. Браток, при тебе его еще не было... Итак, слу­ шайте и повинуйтесь! Самсоныч, помнишь, мы в конце августа полу­ чили расчет за котельную?.. Браток, мы ее белили... Ну,, получили расчет, Самсоныч побежал в сберкассу, он очень аккуратный вкладчик, а я, короче говоря, пошел выпить двести граммов «Рубина», а потом купил сдобную булочку и в сквере кормил голубей... Х-ха, городские голуби, браток, знают меня в лицо! В Колькином рассказе было м,ного лирических отступлений. Рас- оказывая, он увлекался, как бы д аж е заводил себя; то злился, то чув­ ствительно моргал и молчал долго, то невозможно хвастал ...’ Колька занял лавочку в сквере, день был субботний, веселый, солнечный. Ш арашились по аллее пареньки с транзисторами, смеялись девушки^ скрипели детские коляски, тявкали розовые собачки на поводках у поч­ тенных дамочек. Были и пустые скамейки. КолИка удивился, отчего женшина с ребенком на р у к м , а еще двое пацанят держались за ее подол, обошла пустые скамейки и усадила свой выводок рядом с Коль­ кой. Возможно, решил он, дети пришли порадоваться на голубей. На женшине был черный халат, черная косынка, черные туфли. Ребятишки сидели, тихие, смотрели на голубей как-то строго и чуть даж е завист­ ливо. Общительный, мягкий, Колька стал расспрашивать о детях, о жизни и вообще. Женщина расплакалась и плакала долго; дети не ее. Так вышло; приехал в Н аманган командированный, вроде непью­ щий, уговорил, увез тайком в Мелекесс, с месяц жили неплохо,- Он не­ давно схоронил жену, оставившую трех мальчишек, и, наверное, соби­ рался стать заботливым отцом, а заместо мамки взял ее, Шуру. Она 106