Сибирские огни, 1984, № 10

Колька хлещет меня по щекам .— Браток, ты что? Слабонервный, ,что ли?... Люся, хватит, мы его зальем , как мышонка... Люся стоит, бледная, зл ая , держит алюминиевый ковшиК с п адаю ­ щей струей, подтекающей под мою спину. — Ой, товарищ; вы его простите, ненормального.— Люся пытается ухватить мои плечи, поднять.— Сколько тебе товорить, хулиган?— Она беззлобно кричит на Кольку;— Я когда-нибудь Сообщу в отделение! — Д о смерти напугал, браточек,— признается Колька, усаживая меня на прежнее место, и ходит возле меня, ходит, стряхивает пыль со спины, оглаживает плечи, виноватый.— Не люблю проигрывать. А кто, скажи , любит?! Я подцепил стул за ножку, ты и грохнулся. Н о ты почему не спружинил? Почему, как мешок? — Замолчи, Колька, ладно. Я сам виноват, что задум ался. Люся облегченно вздыхает и тож е оглаживает мою спину, ласково, снисходительно, и отходит, смешливо оглядываясь. Она видела мою слабость, я сразу теряю к ней интерес. Мне стыдно: не могу понять, гипноз, что ли, у Кольки, ведь похоже, я терял сознание? — Колька, а ты уж е не первого так?.. З а ножку? — Со стула-то?.. О, ты четвертый, браток, так что не обиж айся. Д у р ак я, дурак... Кстати, будем считать все же, что я переглядел, сог­ ласен? Я пойду рассчитаюсь...— Колька все еще виновато блудит г л а з а ­ ми.— Браток, сейчас пойдем ко мне, Заберем Самсоныча, а потом дви ­ немся... Ну, в общем я потом объясню , и вы поймете мой глубокий смысл. Колька возвращ ается от буфета с желтым ключиком в руке. — Во! Люся мне д ал а на всякий случай,— объясняет Колька, соби­ рая со стола грязную посуду.— Лю ся уступает нам свою квартиру, а сама будет ночевать у Маринки. Не хмурься, не хмурься... Знаеш ь, она не из тех. Обманчивое впечатление, браток. Проходим мимо буфета, Люся смотрйт на меня вызывающе и с легкой усмешкой, а Кольке она грубовато кричит: — Сразу бы и шли. А?! А потом и мы придем с Маринкой! — Люсь, ты не дразнись... У нас с братком сегодня опасное дело. Я специально его вы звал . П равда, браток? Эх, Люся, Люся, погляди на мою рожу. Я не опасен общественному питанию! Люся теребит на шее золотую цепочку, холодно усмехается. Д ож дь прошел, сыро, холодно, на асфальте растеклись огни фона­ рей, с крыши опадают редкие капли. Колька застегивает верхнюю пуго­ вицу на рубахе, она ему велика, обвисает с плеч. Стоим под березой. Колька подгребает ногой мокрые листья, голову опустил, рассказывает: жизнь не сложилась. Он работал на сейнере, потом электромонтером , диспетчером, начальником спасательной станции, учеником повара в ресторане, теперь устроился разнорабочим на стройке, а по ночам сто- . рожит детскую музыкальную школу, в -ней и ночует. Я слушаю , молчу и слегка рад, хвастаться тоже нечем. — Понимаешь, браток,— Колька морщится .— ,Я везде суюсь, пробую искать правду, обличаю паскудников... Х-ха! Это сложно. П ож а ­ луйста, обличай, если сам чист, как стеклышко. А кто без греха?! О д ­ нажды я даж е женился, это было по любви. Ну, привел ее, оглядел, у меня вкус, ты ведь знаешь. И что?— Кольке хочется д ерж ать л е г ­ кий тон, но я хмурюсь, и он перестраивается:— А ничего хорошего... Я любил, она не любила... Н а прощание ск а зал а : ты, Колька, слабачок и нянька, ты д аж е на щепочку не наступишь, думаешь, ей будет боль­ но... С к а зал а : переродись, Колька. Я ей: а как? Свистит невдалеке тепловоз. Такси выходит на вираж перед стоян­ кой, стонет, елозя шинами по мостовой, и д^е темные фигуры припадают к дверцам,^ отворяют, запрыгивают, и уносится такси, дерзко помарги