Сибирские огни, 1984, № 9

я растерянно озираюсь по сторонам и замечаю, наконец, как сквозь серую толпу, навьюченную тюками и чемоданами, спешит ко мне она, Маруся Чаусова. — Приветик!— кричит она издали.— А я уж беспокоюсь: вагон-то ты в телеграмме не указал! И сразу становится мне хорошо, надежно как-то и даже весело. Та­ кой уж она человек, Маруся: с ней, наверное, даже на необитаемом острове будешь чувствовать себя уютно и уверенно. Она тоже рада встре­ че: Черные, с татарским разрезом, глаза ее блестят, как омытые росою смородинки. Мы идем по утренним прохладным улицам Томска, и Ма­ руся дает мне краткие толковые советы, будто прожила в этом городе всю жизнь. — Если не будет места в общежитии, устраивайся на квар’гиру по­ дальше от университета, лучше где-нибудь на окраине,— учит она.— Ез­ дить далеко, зато квартплата дешевле. Если попадется свободная ком­ ната, договорись с двумя хорошими парнями, лучше из деревенских, на троих и снимете. Четверо— уже плохо, а двое — дорого будет. Обедать лучше в студенческой столовой, а завтракать и ужинать можно готовить дома, по очереди. Сходите на базар, купите, что нужно... К экзаменам начнешь готовиться — по ночам не учи, проку мало, лучше выспаться хорошо... Если есть что грязного из бельишка— не стесняйся, давай по­ стираю. Я ведь уезжаю завтра домой. Давно бы уехала, да тебя ждала... Я верчу головой по сторонам, до меня плохо доходят Марусины со­ веты. Мне очень нравится город, удивляют старинные его улицы. Здесь много купеческих домов и лавок. Большинство из красного кирпича, приземистые и вечные, со сводчатыми железными, грубой клепки, две­ рями и узкими окнами. Около них — такие же древние тополя и ветлы, с мускулистыми стволами, с кривыми мощными ветвями. Попадаются и деревянные старинные особняки. Лиственничные вен­ цы их потемнели от времени, словно нечищенная медь, а карнизы и окон­ ные 'наличники украшены таким причудливым кружевом деревянной резьбы, что я невольно останавливаюсь и любуюсь, задрав голову. И га­ даю: смог бы или нет вырезать такие же узоры мой дед Тихон. Пожалуй, смог бы, если б посмотрел... — Нравится?— спрашивает Маруся таким тоном, словно показыва­ ет собственный дом. Я киваю. Потом мы еще долго едем на гремящем, как рассохшаяся бричка, трамвае,— и вот он, университет! Строгое приземистое здание в буйной зелени кустов и деревьев. Еще рано, и мы с Марусей бродим по университетскому саду. Чис­ тые асфальтированные дорожки пролетают по аллеям, между ровными, аккуратно подстриженными деревцами, густая листва которых уже кое- где схвачена багрянцем или желтизною, но на дорожках непривычно чисто, ни листика, ни хвоинки, а от сырого асфальта пахнет варом. Мы забираемся в самый глухой уголок сада за мелким овражком, по дну которого течет мутный ручей. Склоны овражка густо поросли кустами боярышника, бузины, шиповника, даже мелкими осинками и тальником. Здесь тихо и уютно. Задумчиво тенькает синица; крутясь на ветке, потрескивает алы^ осиновый листик. И пахнет холодной травою, грибной прелью,— живыми запахами земли. Это меня успокаивает, по­ чему-то приходит уверенность, что все будет хорошо... И начались дни и ночи, которые слились в моей памяти в один сплошной кошмарный сон. Как я мог послушать Марусю и, готовясь к очередному экзамену, учить только днем? Бедь все лето, ксшда другие корпели над учебниками, я орудовал топором, и даже не прикоснулся ни к одной книжке. Зубрить приходилось дни и ночи, оставляя для сна три-четыре часа.