Сибирские огни, 1984, № 9

я оглянулся, заметил, как,-улыбаясь, подмигивая друг другу, пере­ глянулись плотники, но улыбались они, вроде, не обидно, по-хорошему. — Откуда у тебя мотоцикл?— спросил я Марусю. — Отцу премию дали, а ездить он боится. Я вперед его научилась... — А как меня разыскала? — Язык до Киева доведет... А ты изменился. Еще пуще похудел,— она притронулась ладонью к моей щеке, поросшей мягким курчавым пушком.— Бриться тебе надо... Мы стояли в тальниковых кустах, на берегу озера. — Ты куда-нибудь уйди, я вся искупаюсь,— сказала Маруся,— а то пропылилась от пяток до маковки. Я побродил по перелеску, а когда вернулся на берег, Маруся была уже одета и, встряхивая, сушила на солнышке свои черные, жестковатые, но удивительно красивые волосы. . — Ну-и комаров здесь у вас!— сказала она, шлепая себя по го­ лым лыткам. — Это еще мало. Они жары боятся. А вот вечером.» — Ты не рад, что я приехала?— спросила Маруся. — Рад, конечно. — А почему ты меня не поцелуешь? Я обнял ее за прохладные после купания плечи. — Холодная, как лягушка, да?— улыбнулась она.— Зато сердце у меня горячее... Мы сели на бережку, на мягкую и яркую гусиную траву. Маруся рассказала, что она услала документы в Томский университет, на геоло­ гический факультет. Ее, как медалистку, должны были принять без экза­ менов. Я чувствовал, что за это короткое время, пока мы не встречались, вроде бы стал отвыкать от Маруси. А если бы прошло несколько меся­ цев? Я спросил у нее, почему она решила поступать на геологический фа­ культет. Бродить по горам и лесам, чего-то искать — эта романтика у меня не вязалась как-то с характером основательной, домовитой Мару­ си. Все, что угодно, но искать ветра в поле... — Геологи ищут земные сокровища, хочу и я найти себе богатство и счастье,— не совсем понятно ответила Маруся. — Ненадежное это дело— искать. Кто чего потерял-то, что­ бы искать? — А если не искать — надежное это дело?— опять непонятно и д а ­ же с обидой в голосе спросила Маруся. Вот и разбери-пойми этих женщин... Я ложусь навзничь. Гусиная травка — густая, упругая — сквозь рубашку приятно холодит спину. Ма­ руся сверху вниз долго смотрит мне в лицо, постепенно глаза ее туманят­ ся, заволакиваются черной влагою, и она бессильно клонится ко мне, тянется губами к моим губам. Что же мешает мне схватить ее, прижать к своей груди, стиснуть до боли, мгновенно захмелев от поцелуя? «Сов­ сем я'отвык..: Совсем чужая...»— мелькает в голове, и в это время слева в кустах слышится тихий шорох. Я поворачиваю голову и успеваю пой­ мать в листве два расширенных в ужасе глаза... Осторожно отстраняю Марусю и поднимаюсь на ноги. Она так и остается сидеть, сгорбленная, жалкая, с опущенным лицом, залитым краскою стыда, а может, гнева. Так вот что мешает мне быть с нею искренним! — Пойдем отсюда, Маруся!— как можно громче говорю я и, на­ клонившись, подаю ей руки. И в это время из кустов выходит девушка. Она с независимым ви­ дом идет мимо нас, проходит совсем рядом. Это, конечно, она, Фатима. Впервые я вижу ее так близко. Она невысокая, тоненькая и гибкая — действительно как ящерка. Маленькая черная головка ее опущена, и ли­ ца не видно. Она проходит мимо нас напряженно и медленно. И тут же бесшумно скрывается в кустах. Маруся смотрит ей вслед с испугом, будто это не человек, а привидение. — Кто это?— шепотом спрашивает она.-