Сибирские огни, 1984, № 9

— Гробят с такими воззрениями науку! — взвился Константин.— И откуда в тебе эта дремучесть? Рассуждая формально, искусство — инструмент познания. Только логика у него своеобразная — алогич­ ность. Человечество пыхтит над созданием искусственного разума. Ты никогда не задумывался, почему именно разума? — Вовка сплюнул, длинно и презрительно, однако слушал с любопытством.— Д а потому что логически мыслящую машину можно, наверно, создать и сейчас, а вот чувствующую...— Константин помолчал.— Мысль кодируется электрическими импульсами — их можно расшифровать. А вот отчего мне хочется вдруг завыть с тоски-печали, глядя на малюсенькую сне­ жинку, кто мне объяснит?.. Вовка свистнул протяжно и выразительно; — Завыть с тоски-печали... Тяжелый случай... Бежим, наш ав­ тобус! И они полетели сквозь снег. — Константин! Молчание. — Константин! — Да? Мамочка, прости, задумался. — Повторяю, полдник в три, обед в восемь — сегодня воскресенье. Если у тебя возникнут срочные дела... — Нет-нет, я дома остаюсь! — Если у тебя возникнут какие-либо срочные дела — к полднику можешь не являться, но обед...— произнесла она с совершенно непере­ даваемой интонацией. — К обеду буду непременно.— Он шутливо склонил г о л о в у ,- А теперь, если высокое собрание не возражает, пойду сосну в своей комнате: сутки на ногах! — Конечно-конечно,— засуетился отец,— отдыхай! Мать милостиво наклонила голову. Комната оставалась прежней. Так же монотонно и назойливо от­ бивали время старые английские часы, подаренные деду экзальтиро­ ванным профессором-англичанином и позднее перешедшие в безраз­ дельную собственность внука; так же послушно соглашалась с каждой проходившей под окнами машиной кучка китайских болванчиков, поме­ щавшихся на письменном столе и мнивших себя мудрецами. Время бы­ ло бессильно перед этим правильно-механическим миром, в котором властвовала его мать. Словно когда-то давным-давно мир был кем-то выверен и запущен наподобие больших часов, что висят в гостиной. И колесиками этих часов незаметно стали они — мать, отец, он сам... Массивный диван, обитый узорчатой тисненой материей, казалось, признал хозяина и раздулся от ощущения собственной значительности. Константин ласково потрепал его спинку, как голову верного пса, и сел, обнимаемый упругой диванной плотью. Тихо улыбаясь чему-то своему, он оглядывал родную комнату, словно отыскивая в ней отго­ лоски детства и юности. У него вдруг возникло ощущение, что время остановилось. Сколько он себя ни помнил — он всегда находился либо в состоянии бунта, либо в состоянии подготовки к очередному бунту против этого механического мира. Вот и сегодня, пробыв здесь не бо­ лее часа, он уже готов бежать на край света. Внезапно он широко зев­ нул, стряхнул с ног расшитые тапки и примостился на диване. Запах тисненой материи, неповторимо родной и детский, слегка кружил го­ лову, проникая в тайники памяти, будоража и вызывая к жизни раз­ ноцветные тени прошлого. ...Светло и радостно было в комнате. Сощурившись, он глядел на солнечные яркие пятна, и они казались разноцветными. Пятна стели­ лись на полу теплым и добрым ковром. Стоит сунуть в свет руку_