Сибирские огни, 1984, № 9

него было преотвратное. Почему-то это улучшило его собственное настроение, он поднялся с дивана и пошел в кухню. Петр сидел, облокотись о стол, и испепелял мрачным взором крохот­ ную консервную баночку с изображением минтая и завораживающей надписью «икра». Д аж е не обернувшись в сторону вошедшего, он вдруг трагически вопросил: — Ну, кто я есть? Ну, кто?! Заинтригованный Константин хранил молчание. — Редкостная сволочь перед тобой,— с омерзением к собственной особе продолжал Петр,— редкостная! Вступление впечатляло. Константин сел на табурет. — Почему я здесь? — с пафосом воскликнул Петр и символически поковырял вилкой в баночке с икрой.— Д а потому что прячусь! Скрываюсь и ускользаю из собственного родного, дома, под дверью ко­ торого дежурит ж аждущ ая венца дама. — Однако...— нашел нужным заметить Константин. — Но самым отвратительным во всей этой истории,— продолжал Петр,— является факт, что жениться я обещал. Кажется...— Он снова погрузился в молчание, потом с горечью сказал : — Точно не помню: это было месяц назад. А теперь я раздумал, потому что она дура и, вообще, я ее не люблю! — Позволь,— возразил Константин,— что ты думал раньше? — Что-что,— заворчал тот,— а ничего! Понравилась. Я с нее обнаженную натуру писал. Писал, писал... а потом она сказала, что я на ней жениться обязан, потому, как во всех видах видал. — И обязан! — хмыкнул Константин. — Я что — дурак? На всех натурщицах жениться прикажешь? Ладно хоть в мастерскую не привел — теперь отсижусь.— Он с шумом перевел дух.— И чо я такой пропащий? Как вцепится баба какая — так мертвой хваткой. А я — страдающая сторона...— Он ненадолго приго­ рюнился, потом заговорил снова.— Слушай, я же тебе не рассказывал еще, как эту мастерскую поимел? Константин отрицательно мотнул головой. — Хо-хо! Тут целая история! — развеселился Петр, разом позабыв­ ший о роковой натурщице.— Однажды повстречал я на улице бабочку на отрыв: идет-танцует, носик вздернутый, светлые волосы ветер за спиной треплет — загляденье! Я за ней... Она в трамвай, и я в трамвай. Она в автобус, и я в автобус. Она в какой-то дом зашла, я у подъезда два часа дожидался, но дождался; хорошо, летом было дело. Выпорхну­ ла она, это, из подъезда и глазками по мне, эдак невзначай будто,— стрель! И опять себе пошла, дескать, никакого дела мне до тебя и нет. К вечеру мы познакомились, а через неделю поженились. '— Гы женат? — с изумлением воззрился на него Константин.— Вот уж не думал! — Был,— Петр невесело усмехнулся.— Ты дальше-то, дальше послушай... Эта самая девица, моя жена, оказалась дочкой тогдашнего нашего председателя. Вникай...— Он значительно поднял кверху па­ лец.— Любил я ее шибко, и теперь так думаю, однако и потерпел поряд­ ком: уж очень была избалована. Как женился, через пару месяцев и мастерскую мне эту выделили — тесть постарался. Только до мастер­ ской мне тогда, как до луны, было, я в ней ни разу и не был. Как щеночек ходил шальной... Мужики наши решили, что я все заранее знал и с прицелом женился, намекать начали, хихикать за спиной, поздравлять. Я такой счастливый был, что даже в морду никому не звезданул.— Он шмыгнул носом и продолжал: — Длилась такая петрушка месяцев восемь, а потом потянуло меня работать. Наташка поначалу ничего про­ тив не имела. А на меня прямо горячка нашла; день и ночь сижу в мастерской, ну, как каторжный! Одних портретов штук десять с нее написал. Нравилось-то ей, вроде, нравилось — да и разонравилось потом.