Сибирские огни, 1984, № 9

слово. Это было предупреждение, и Леонид уловил его; подвижные нозд­ ри раздулись, глаза сверкнули, он отвернулся с деланным равнодушием. — Мужики! — раздался из кухни рев Петра.— Помогайте! Я что, нанялся, по-вашем,у? Они втащили в мастерскую кухонный стол, Петр принес от себя стулья, придвинули кресла. Сервировка не отличалась особым изыском, но была рассчитана на четырех голодных мужчин, ибо присоединился еще тихий, безмолвный Иван. Они выпили за новоселье, за новоиспе­ ченного хозяина мастерской и за фрески. Разговор очень скоро сделался общим. — Вот вы приехали в этот город,— говорил Леонид, пронзитель­ но взглядывая на Константина,— зачем? Думали, раз Академия — так сразу в дамки? — Он опрокинул рюмку коньячку, очевидно, не надеясь на ответ. — Ностальгия,— спокойно возразил тот. — Д а если хочешь знать, он — сибиряк, наш !— обиделся за него Петр. — Ностальгия...— задумчиво повторил Леонид, проигнорировав вы­ пад Петра,— это объяснение. Если бы вы, к примеру, заговорили сейчас расхожими лозунгами об освоении Сибири — не поверил бы.— Он от* кинулся на стуле и сделал эффектную паузу.— Не поверил бы, потому что лозунги — удел толпы. Вы же — безусловно талантливы! — Каков? — Петр не то восхищался, не то возмущался, крутя го­ ловой. — Толпа состоит из людей,— возразил Константин. — Разве я против? — Леонид аккуратно наколол на вилку пель­ мень и элегантно его скушал, с удовольствием взял с тарелки свежий помидор.— И где вы достали эту прелесть?.. Да, так вот, толпа дейст* вительно состоит из людей, как только что было мудро замечено. Одна­ ко, что есть, по-вашему, человек? А, молчите? Ну так я скажу! — он не­ добро усмехнулся.— Гомо сапиенс сибирский — это типичный предста­ витель непоседливого племени гомо сапиенсов, все усилия которого со^ средоточены на том, чтобы выжить и размножиться в наших достаточ­ но суровых климато-социальных условиях. Ибо, увы, любое общество несовершенно, как еще справедливо отмечал Энгельс. Это среднестати­ стическое существо имеет интеллект веселого табурета, все умственные усилия и вся хитрость которого устремлены на то, чтобы достать по блату дешевого мяса, вне очереди получить квартиру и переспать с женой со-ь седа, потому что своя неряха и осточертела. Пятно его совести неясно, расплывчато и полностью приспособлено к потребности пищеваритель­ ного тракта. — Ну ты даешь...— Петр опять помотал головой. — Я вообще считаю, что эти существа нуждаются в постоянной опеке интеллектуально одаренный элиты. — Бред! Издевательство! — вдруг выкрикнул из своего кресла молчавший до сих пор Иван.— Почему вы его слушаете? Люди — всегда люди. Все. Они милосердны и человечны, они сострадают ближнему и помогают ему. Лицо его исказилось. — Ванечка,— спокойно возразил ему Леонид.— Человечность... Где она? Ты отстал лет на сто. Сегодня каждый за себя. Если ты хочешь пробиться наверх, надо положить все эти прекрасные понятия в карман и застегнуть на «молнию», чтобы они по случаю оттуда не выскакивали. — Фашист! — вдруг заорал Иван так, что все вздрогнули.— Я понял — он фашист! Не желаю быть с ним вместе — смердит! — Он вскочил и бросился к двери, по дороге запнулся о складной стул, едва не упал и выскочил вон. — Что это с ним? — удивился Леонид.— Шуток не понимает:? И потом,— он стряхнул невидимую соринку с велюрового пиджака,— я ведь не мессия, посланный в этот мир с небес. Надо трезво смотреть на мир и людей. Если для свиньи грязь — блаженство, то зачем,