Сибирские огни, 1984, № 9

нашего дня. Это — единство решения проб­ лемы при различной обстановке, героях, да­ же языке. Высоко публицистична поэма о заводе, наиболее насыщена изобразительны­ ми средствами поэма о севере, а психологи­ ческий монолог лирического героя в поэме «Окно» поднимается до трагической испове­ ди. К поэме «Завод» взяты эпиграфом стро­ ки Маяковского: «Я себя советским чувст­ вую заводом, вырабатывающим счастье». В данном случае со всей вероятностью можно было бы говорить о теме человек — завод. Но как смотрит н'а это сам автор? Что тема? Тема не важна. Когда, я бился над поэмой, не тема мне была нужна, а то, что стать хотело темой. Металл... Он проникает в кровь. И кровь бурлит, опережая советы все... Смешна любовь, где и страдают, подражая. Начиная с отсчета — завод, как таковой, человек заводской, человек-завод, выраба­ тывающий счастье,— поэт расширяет гра­ ницы до завода-природы, планеты, космоса. Проблемы отдельной личности переносятся на мировые проблемы, касаются револю­ ция, трагедии Хиросимы, космического пространства. И это не совсем привычный космос. Он для того, чтобы возвратиться к земным проблемам с новым чувством в ду­ ше, ибо, чтобы сохранить, необходимо воз­ родить или взрастить целый «духовный завод». Трудно ответить, когда неизвестны ответы. Трудно ответить, когда наплывают сомненья, трудно ответить, когда на ответы — запреты. • .................................. . . . . 5 < Птички помогут ли выплавить и переплавить? Взяться, собрать без ошибки машину всеобщего счастья? Только собрать ли? Еще не забыть и отправить вовремя, без проволочки и брака запчасти. Здесь, кроме всего прочего, еще и поле­ мика (в подтексте) с собратьями по перу, воспевающими порой «птичек» без человека- завода. Поэт заглядывает в неизведанные пространства, не боясь их, потому что в жизни с ними сталкивался. В то же время можно упрекнуть все-таки автора в том, что здесь тема до конца не определена, ха­ рактеры только очерчены, отношения еще не совсем ясны, потому порой в стихе на­ блюдается раскованная вялость. К тому же в конце поэмы есть некая расплывчатость философии: Мы —не сдаемся, добьемся намеченной цели. А не успеем — потомки помогут, успеют! Думается, что в надежде на потомков здесь просачивается некоторое чувство пес­ симизма. Нельзя рассчитывать на будущее там, где можно, где обязаны делать мы са­ ми сегодня. Мало не сдаваться — пора по­ беждать, наступать, действовать. Тогда вос­ клицание перерастет не в вопрос, а в спрос с современника. Поэма второй книги —«Северная трило­ гия»— отрицая, утверждает романтику. «Что север?»— спрашивает поэт и отвечает: Дикость сопок, тундры, кочек, тепла и лета краткий перелет, когда в траве заманчивый цветочек едва тебе мигнет — и отцветет. Поэт не отвергает эту неуютную реаль­ ность. Вот как выражена тема поэмы: Я дверь открыл в снега. Резвясь по склонам, для главной пляски выбирая круг, метель просторы огласила звоном. В лицо прошелестела: — Зйравствуй, друг... Нелегко открыть дверь в природу, еще труднее — в поэзию, а в жизнь счастли­ вую это можно сделать только упорством. И Север здесь— не столько данность при­ родно-романтическая, сколько дверь в нау­ ку, в познание природы и самого себя. По­ тому здесь слышится голос уже не только поэта, но ученого и мыслителя. Я речку откопал в глухом распадке. Она тверда была и холодна — промерзших волн задумчивые складки заледенели в серых складках дна. Природа как бы смыкается с частью ее — человеком. Дальше тема развивается: Петляла — убегала от погони. Мелела — перекаты стыли, плес... Я вырубил кусок. И на ладони река сверкнула льдом недвижных слез. Здесь не просто метафора, а метафора с глубоким психологическим смыслом. Зря застучали кулаки метели, противники рассвета и тепла,— им отвечали шелесты капели: прозрачность ожила и потекла. Надо быть не ро.мантиком, а мыслителе.м, глубоко переживающим реальность, чтобы так сказать, чтобы так легко и свежо иа- писать о северной природе. Можно иметь общее представление о севере и о человеке севера. А можно видеть человека с север­ ным сиянием в душе. У А. Романова имен­ но это. Не просто , знакомство, не лириче­ ская исповедь, но широкое повествование, так что за явлениями природы, героями вы­ растают понятия добра и зла. Впечатление от начала поэмы третьей кни­ ги «Окно» таково, что кажется, будто про­ должается в какой-то мере знакомый рас­ сказ о солдате, который пережил на войне ощущения страха и подвига. Но при даль­ нейшем чтении становится ясно, что это не совсем так, что сюжет носит характер не летописи, а художественного вымысла. Это не исторический документ, а обобщение. А. Романов трагедийно разрешает поэму, несмотря на то, что солдату, дожившему до дня Победы, жить бы да жить. Однако, не­ сколько смещая краски и сгущая тени, ав­ тор пытается обратить внимание на то, что трагедия войны бесконечна для людей во­ евавших, отдававших все силы Победе над фашизмом. Поэма «Окно»— завершающий аккорд на данном уровне поисков поэта. Он стремит­ ся к синтезу. Кое-что ему удалось. Кое-что, надо полагать, удастся в будущем: ведь А. Романов в постоянном поиске. Это о поэмах. А что же лирика? В этих трех книгах сти»и разные. Лейтмотив ос-