Сибирские огни, 1984, № 9

— Слыхал, парень, новость? — спросил он.— Третьего дни убили волка, который корову вашу когдась задрал, помнишь? Попался, хва- шист хромоногий. И уж какой хитрюга был, а к старости, видать, стал скуднеть умом. Сам, почитай, пришел смерти себе искать. Залез ночью в овчарник, сторож услышал, народ давай кликать. А он, волк-то, ка ­ жись, и убегать не собирался. Чудеса, да и только... Утром, в день своего отъезда, заглянул я в контору и застал там бригадира Мудровицкого. — А-а, вьюнош!— весело приветствовал он.— Ловко ты надул меня в тот раз со справкой! Взял да и удрал безо всякой справки. Молодец! Кому они нужны, эти справки, резолюции, разрешения, постановления... Они нужны только для того, чтобы запугивать людей круглыми печатя­ ми. А ты молоток! Далеко пойдешь... если милиция не остановит... Я вспомнил, что говорить в таком духе Мудровицкий мог без устали часами, а потому поспешил откланяться. — Видел, какую^ стройку развернули?— крикнул он мне вослед. — Не дури, возврашайся домой, топор и для тебя найдем! Насчет стройки он не соврал. Стройка, что называется, кипела вов­ сю. Доделывался коровник, закладывался свинарник, рылись траншеи для фундамента нового клуба... Стучали топоры, шваркали пилы, впе­ ремешку с русскими работали смуглые южные люди... — Как он, новый бригадир?— спросил я дома у матери. — А кто ж его знает!— усмехнулась она.—Дисциплину строгую держит. Но не обижает, нет. Как-то изворачивается, чего-то мухлюет, а, глядишь — то аванс пшеничкой колхозникам выдаст, то сенца для лич­ ных коровенок сообразит. Пробойный мужичок, хоть и, сказывают, го­ родской, в крестьянском деле не смыслит... Уборка началась — соревно­ вание объявил, да по-новому. Кто победит, тому не тока красный фла­ жок, а и денежек маленько. Виданное ли дело? Вот оно, соревнование- то, стало не детской игрой в красные фантики, а во всю правду зачалось. Где же колхознику акромя копейку взять? Такой уж человек,— вздох­ нула мама.— Не наша у него хватка, не крестьянская. Совесть его на поводу, видать, не держит. Колхозного председателя Глиевого он и в грош не ставит, районное начальство, и то вокруг пальца обведет в два счета... Не-ет, своих-то колхозников он не обижает, а вот государство объегоривает — это факт. И ведь на виду у всех, а попробуй, докопайся. Не пойманный — не вор. Вроде, как змей под вилами крутится: надо бы уколоть его, а не попасть. Такая рисковая натура.., — Люди-то им довольны? — А всяко, сынок. Иным штог были бы гроши, да харчи хороши. А такие, как Яков Гайдабура или дед Тимофей Малыхин, эти не шибко- то довольны. Совесть, мол, убивает, душу у людей развращает,— сам крадет и других научает красть. — А сама ты как думаешь? — И я так же... Ведь испокон в крестьянстве все на честном труде да на совести держится. Такие дома были дела, такие новости. И чем дальше отъезжаю я сейчас от родной деревни, тем сильнее болит душа... А впереди ждет но­ вая неведомая жизнь, которая начнется завтра, с первым школьным звонком. Завтра войду я в класс и встану один под прицелом многих пытливых детских взглядов. «Что ты за человек?— спросят эти чистые ■ не замутненные еще житейским опытом, глаза.— С чем к нам пришел? Что у тебя за душой?» Что ж, не такая она и однообразная, как порою мне кажется, была моя жизнь. Мне — восемнадцать лет, и я успел кое-что повидать, осо­ знать, прочувствовать, и мне есть уже кое о чем рассказать. Я пережил войну, которая унесла миллионы человеческих жизней, а у меня отняла детство. Но именно здесь, на переломе народных судеб, на грани жизни и смерти довелось пережить и почувствовать мне мощь человеческого духа, великое многотерпение русского крестьянина и его неукротимое, идущее из глубины веков стремление к счастливой доле. 106