Сибирские огни, 1984, № 9

Сивая борода старика намокла и потемнела, рубаха прилипла к лад ­ ному костистому телу, Люди хрипели от натуги, стоя по колено в воде,— молчаливые, непоколебимые в своем терпении и упорстве. Я не выдер­ жал, вскрикнул от восторга, когда из воды показалась, наконец, мотня невода,— что-то вроде огромного мешка посередине, в котором бунтова­ ла, кипела серебром пойманная рыба: — Ух ты, мать честная, сколько ее тут! Рыбаки хмуро покосились на меня, и один бросил: ‘ — Типун тебе на язык! Кака это рыба? Мелюзга... — Съел?— ласково спросил меня председатель. Это уже потом я узнал, что восхищаться хорошим уловом у рыбаков ни в коем случае нельзя — худая примета. А улов на этот раз был доб­ рый. Это чувствовалось по настроению людей. Рыбу выгребали из мот­ ни большими ковшами-черпаками в специальные плетейные из ракит­ ника короба. Были тут и круглые, величиною со сковородку, караси, и чебаки, и зубатые щуки с гибкими стремительными телами, и красно­ перые горбатые окуни,— удивительно даже, как уживалась в одной воде столь различная рыба. Тут же, на берегу, развели костер, подвесили над огнем большой артельный котел, стали варить-уху на обед. Этим занимались бабы, а мужики тем временем распутывали и укладывали невод. Двигались они неторопливо, со стороны могло даже показаться — с ленцой, но, приглядевшись, я заметил, как точны и уверенны движения рыбаков, как ловко р быстро мелькают их руки, распутывая скрученные нити, выбрасывай из ячей прилипчивые водоросли, на ходу починяя, где нуж­ но, старенький невод. Между собой говорили они мало, друг друга понимали с полу­ слова. И создавалось впечатление, что это одна дружная и крепкая семья, а глава ее — председатель. Его слушали беспрекословно, и я не помню, чтобы он хоть раз повысил голос. Мне сразу пришлись по душе эти люди, и я подумал, что среди них будет житься хорошо. Тяжелая у них работа, зато интересная,— поиски хода рыбьих косяков, штормовые бури, великий водный простор... И впервые пришла в голову странная мысль: вот бы узнать поближе этих суровых, но добрых людей, и написать о них правдивую книгу. Мои же односельчане, родные и близкие, которых я хорошо знал с малых лет, почему-то казались мне в то время людьми очень заурядными и для книги неинтересными... Широка ты, степь! На все четыре стороны раскинулась пронзительная, сосущая сердце даль. В тишине и неге покоится земля, овеянная дыханием близкой осё- ни. Ничто не шелохнется здесь, даже ястреб словно оцепенел, зависнув черной точкой в белёсом, выцветшем за лето, небе. Далеко разносится топот копыт моей лошадки по сухой укатанной дороге. Подо мной поскрипывает седло, каурая лошадка нетерпеливо косит на меня возбужденным глазом, просит повода. Резвая коняжка! Дал мне ее третьего дня председатель рыболовецкого колхоза, доброй души человек. Я пришел в контору и сказал, что мне крайне надо перед началом учебного года побывать дома, в своей деревне Ключи. — Могу дать внуков лисопед,— сразу же откликнулся председа­ тель. Но, подумав, сказал:— Шибко далеко тока на ем, да по нашим-то дорогам... А ты вот чо — возьми лучше Каурку, лошадь мою выездную. Ездить вершни могешь? Пастушил в детстве? Ну, даК лучшего транс­ порту и желать тебе не надобно!.. . И вот теперь, прожив пару дней дома, возвращаюсь я назад, в Ново- разино. Завтра — первое сентября, начало учебного года. Завтра я впер­ вые войду в класс, ощущая на себе любопытные, проницательные глаза ребятишек. Я хорошо еще помню себя мальчишкой и потому знаю: нич- 104