Сибирские огни, 1984, № 7

Такой вот по слухам человек жил в пластиной избушке на Шайдо- ше, куда приехал я на свою первую самостоятельную охоту. Я раза три обошел вокруг избушки, сходил к ближним камышам. Меня зудило, разбирало прямо-таки неотвязное любопытство своими глазами увидеть этого загадочного Ахмеда, и в то же время холодком ' сосало под ложечкой от какого-то смутного страха. А солнце давно склонилось за полдень^ и ясно, что хозяин с отарой приближается сей­ час к своему жилищу. Я ходил, вертел головой, оглядывая степь. У И решил, было, не ждать уже, а трогаться в камыши. Зашел в избуш­ ку, чтобы взять ружье и сидор с харчами. Выходя, толкнул ногою дверь — передо мной сидела на задних лапах у порога огромная ов­ чарка. Я даже испугаться не успел от удивления; откуда она взялась? Хотел обойти собаку, но она поднялась во весь свой телячий рост, вздыбил-а загривок. И поглядела мне в глаза своими желтыми глазами и, оскалив желтые клыки, будто усмехнулась презрительно: не суе­ тись, мол, охолонь трошки! Я присел на порожек, овчарка вытянулась напротив, положив ло­ бастую башку на передние лапы. Мне она понравилась, я чувствовал, что такая собака без причины никогда человека не тронет. Мы друже­ любно поглядывали друг на друга. — Где Ахмед?— спросил я. Овчарка поднялась и повернула голову налево. Я взглянул в ту сторону. Там клубилась над степью белесая пыль: двигалось овечье стадо. Впереди его шел человек — враскачку, широкими шагами. Он быстро приближался и вырастал на глазах. Когда подошел ко мне, то стал таким высоким, что страшно было поднять голову. — О, гость,— сказал он,— Карашо! Жаксы ! Голос его был похож на гортанный клекот степного орла. Я под­ нялся с порога и, запрокинув голову,-глянул ему в лицо. И отшатнул­ ся: это была ужасная рожа людоеда, какой рисуют ее в детских книж ­ ках. Огромный рот подковой оскален в улыбке, зубы редкие и крупные, как клыки, а губищи толстые, сочно красные, плотоядные какие-то, что ли. Глаза — узкие щелки, косо прорезанные к вискам. И казахская бородка — пегая, клинышком. На крупной стриженой голове, на ежи­ ке толстых седеющих будто посыпанных солью волос, чудом держится расшитая тюбетейка,— замасленная до хромового блеска. — Кзрашо! — повторил он.— Надо гостя кушать! «И скушает,— механически и почему-то без особой боязни отметил я про себя,— такой любого гостя за милую душу слопает и спасиба не скажет». Но Ахмед, конечно же, имел в виду совсем другое. Он крикнул что- то по-своему овчарке, та помчалась заворачивать устремившихся к бо­ лоту овец, а сам вытащил из избушки большущий самовар, залил его водою, засыпал углями и щепками, и, напялив на трубу кирзовый са­ пог, стал качать раздувая жар. Ведерный самовар, видать, давно не чистили, и медные бока с круглыми, наверное еще царских времен, ме­ далями, на которых красовались двуглавые орлы, были покрыты ед­ кой прозеленью. Хозяин управлялся молча, на меня ни разу не взглянул, а меня больше всего поражали руки его,— огромные, корявые, с узловатыми пальцами, словно вывернутые корни деревьев. И мне невольно вспом­ нилось: это как же он такими лапищами выходил барашка Егорку? Овца, окотившая Егорку, издохла, и Ахмед заменил ему мать; выда­ ивал других овцематок, поил барашка молоком из бутылочки с соской... В Кулундинских степях казахов живет немало. Встречаются даже целые аулы. В нашей деревне Ключи тоже живет несколько семей. П о ­ этому мне известно давно их гостеприимство и неподдельное уваже­ ние к русским людям. Казах не отпустит гостя без угощения — иначе подом не оберешься обид. Ахмед крепко заварил' кипяток Плиточным чаем, прямо на улице,