Сибирские огни, 1984, № 7

я назвал цифру, которую помнил наизусть. — Забудь эту циф ру!— строго приказал Глиевой.— Вы заложили силоса...— и назвал цифру, вдвое больше реальной.— Передай бригади­ ру, что если будут интересоваться, звонить из района, пусть всем назы­ вает цифру, которую я сказал. Наш колхоз заложил силоса больше всех в районе, понятно? А то из-за этого показателя можем упустить переходящее знамя. ' Я засомневался, подражая дяде Якову: что будем делать, если мол, приедут с проверкой? ’ — Молчать! — заревела трубка.— Зелен еще рассуждать) Жди , счас к тебе приедут, начнут раскапывать силосные ямы и вешать си­ лос на аптекарских весах! Сполняй, што приказано, да поменьше трепись! Председатель повесил трубку. Да, взвешивать силос, конечно, никто не будет, но как опять рас- с’гроится дядя Яков! Не может он привыкнуть к такому. «Шо малое ди- тё»,— говорит о нем. жена, тетка Мотря. -л Даже мне, по натуре робкому и застенчивому, начинает казаться, что бригадир слишком робок и с одцосельчанами, и с начальством. Все на честность да на сознательность напирает, словно уже теперь живет в коммунизме, о -котором страстно мечтает и часто говорит, И мне жалко его, могучего кузнеца дядю Якова ГаГьдабуру. Как же он на фронте-то воевал? — думается порой.— Ведь все три ■> ордена Славы имеет. Вспоминать о войне дядя обычно не любит. «А-а, шо там рассказывать,— махнет рукой,— бойня, мясорубка, кровь, дым, грязь...» Но однажды вырвалось у него, рассказЗкТ такое, отчего и теперь,— • только вспомню,— мурашки по коже дерут. «На Могилёвщине це было,— рассказывал дядя Яков,— пид селом Белявским. Там немец дюже полютовал, все спалил, от села одни печи остались. Издали побачить — торчат те печи посеред жнивья як белые гусыни. И дюже кровопролитна драка была за тое спаленное село Бе- лявское. Увесь день ходили в атаку на немецкие траншеи, и — як об стенку горох. Сколько там наших полегло, ясное море! Ночь прокема­ рили, кто__як смог, а на рассвете снова: «В атаку!..» Чуем по всему: последний бросок делаем, или выбьем немца из траншеьц или полягем уси до единого. Тое сожженное село стояло на горушке и было, мабуть, важным стратегическим пунктом. Бегим и кричим, шо есть мочи: ура-а! А немец поливает, як скаженный, а мы — то носом в землю, то снова бечь. Но чуем: дрогнул ворог, полез из траншей, як крысы из затопленной канавы. А зараз и мы туточки! Стрыбаем фрицам на го­ ловы, якие тикать не^ успели. Я одного подмял, голову, шо барану, за­ ломил, чую^— шейный позвонок у него хрястнул. Но тут навалился на меня другой, тяжеленный, як боров. Нож-то я успел у него вывернуть, ну и обнялись крепко-накрепко, будто родные, или друзья, шо век не бачились. А и здоров же был, собака! Прямо як в железных тисках давит. Чую, руками з ним не сладить, пропал я. Одна надея — достать зубами до глотки. Нацелился ему на глотку,— и як он меня ни мял, як ни крутил, як ни ломал, а я одно на уме держу, момент выбираю. Подмял вин меня, налег всей тушею, за волосы сграбастал и давай го­ ловой об землю тюкать. Ну, туточки я его за шею и обвил, и притянул до своих зубов кадыкастую его глотку... Куснул разок-другой — фриц и обмяк, будто куль с ковунами стал. Да сам-то чуть не захлебнувсь, по­ ка с-под него из последних сил карабкался...» Я, признаться, не поверил тогда его рассказу. Дядю я знал совсем- совсем другим человеком. Безмерно любящим людей и постоянно стра­ дающим от слепой своей веры в них. 5 Сибирские огни МЪ 7

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2