Сибирские огни, 1984, № 7

— Э-эх, люди! — горестно воскликнул ои, вытирая кепкой пот­ ное лицо. Его пегие усы тоже были мокрые и уныло обвисли конца.ми вниз. Все-таки в тот день нам удалось уговорить несколько человек для работы на току и на картошке. * Мы возвращались в контору. Дядя Яков сутулился и кряхтел. Он шел по-медвежьи косолапя и глядел себе под ноги. Солнце поднялось уже довольно высоко, на ветлах и тополях празднично горели последние листья. Вдруг среди привычного шума улицы — скрипа телег, собачьего лая, стука картофелин о ведра в огородах — послышался странный звук, сразу привлекший к себе внимание. Высоко над головой будто переливались и звенели вешние ручьи. Хрустальный этот звон падал на землю, растворялся в солнечной синеве. Я задрал голову. Высоко в прозрачном небе шла большая стая лебедей. Прерывистая вереница тянулась к югу, роняя на землю восторженно-тоскливые, хватаюшне за сердце клики. Необъяснимая притягательная сила .есть в осенних криках лебе­ дей. В них и грусть расставания с родиной, и радость победы на звезд­ ных путях великого перелета. Дядя Яков тоже остановился и смотрел в небо. Я заметил, что и женщины, копавшие в огородах картошку, распрямились, запрокинули головы, приставив к глазам козырьком ладони. Эх, черт!.. Что-то горячо шевельнулось у меня в груди. Ну, как, чем выразить, запечатлеть все это? Какими словами, какими ритмами? Как рассказать об этих замордованных работой и нуждою бабах, у которых порою и минутки нет, чтобы взглянуть в небо? О чем думает каждая из нйх, провожая лебединую стаю? И торопливо начинают вы­ званивать, складываться строчки:, В заботах о насущном хлебе. Заполнив будни суетой. Мы очень редко взглянем в небо Полюбоваться красотой... Нет, ке то. Шибко по-книжному, шибко умом, а не сердцем. Не то, не то... Мы идем дальше. Лебединая стая скрылась,- но в небе появилась другая, еще больше первой. В переулке натыкаемся па Сашку Гаьйдабуру. Посреди дороги он сидит на своей инвалидской коляске н смотрит вверх, на лебедей. Л и ­ цо у него темное, рот раскрыт, волосы растрепаны, по щекам катятся слезы,— он, как обычно, пьяный. Дядя Яков останавливается над ним, широко расставив длинные ноги и заложив за спину руки,— как Гул ­ ливер над лилипуто.м. — Ну, шо, сынку, робыть с тобою будем? — непонятно спрашива- вает он сына. — Во-она! — машет Сашка рукой во след стае. Что она напомнила ему, что всколыхнула в тяжелом от вина серд-. це? Может быть, вспомнилась та далекая сенокосная пора, лунная ночь на Чанах, красавица Тамарка Иванова, одинокий лебедь на озере, на серебряной лунной дорожке. Одинокий лебедь... Словно уже тогда, в самом расцвете беззаботной буйной юности, судьба дала знать, отме­ тила Сашку своим черным знаком... Иногда я заходил к Гайдабурам,— к дружкам своим Ваньке-шало- путу и Васильку. Нередко заставал дома и Сашку. Обычно он нлы ле- 59