Сибирские огни, 1984, № 7

серебристой рябью и'длинно взыхают: о-х-х-х... Лошади тоже чуют — фыркают и нервно подрагивают кожею. Лошади в эту пору начинают чего-то пугаться. Необычной тишины ли, или неясных лунных теней, что медленными волнами ходят по сте­ пи. Такие большие и сильные, кони испуганно прядают ушами и жмут­ ся к крохотному пастушьему костерку, где одйноко кемарит какой-ни­ будь сопливый парнишка. V В тихих неярких днях, в бархатных мягких ночах отдыхает, нежит­ ся земля. Это настроение покоя в природе, видно, передается и^людям. Теперь вечерами, после работы, управившись дома по хозяйству, часто собираются на завалинках бабы, а где-нибудь на бревнышках — мужики. Эх, такие ли, помнится, сборища были до во$ны! А теперь и мужи- ков-то на всю деревню осталось — полторы калеки. Мы, подростки-бедотцовщина, почему-то любили поотираться воз­ ле мужиков. Прямо, как магнитом при’гягивают нас сладко щекочущий ноздри махорочный дым, ядреный запах мужицкого пота, хриплые басовитые голоса, соленые шутки... Так нам не хватает всего этого дома! И мы начинаем приставать, канючить: — Дядя Вань, расскажи чо-нибудь про войну! Но вспоминать о войне мужики почему-то не любят. Они хмурят­ ся, много курят и мало говорят!.. Но, бывает, выползет на бревна какой-нибудь древний старикашка и внесет некоторое разнообразие. Што, соколики, невеселы, Што носы свои повесили? —^ проскрипит надтреснутой фистулоь^. — Дак вот, тебя дожидаемся,— оживятся мужики.— Без тебя — ' какое веселье? Ни сыграть, ни сплясать некому. У нас же на весь кол- лефтив — три ноги, да четыре руки. — Ето у мене не заржавеет !— раздухаритсядедушка.И впрямь выпнется с костылем на круг, и начнет трясти портками: Ех, яблочка, Ды, с горки скокнула, А 1*ужик захохотал — Брюха лопнула! Но муЖики не шибко-то хохочут. Они невесело шутят: ‘ — Тебя бы, дедко, в ансамблю!.. — Это ишо натрех ногах, да уж таккозлЫкает. Апогоди, дожи­ вет — на четвереньки встанет, тада вообще всех плясунов забьет!.. На дороге послышится скрип, и что-то странйое покажется в тем­ ноте: не то — овца, не то — собака. — Сашка, навроде...— скажет кто-нибудь из мужиков. — Подруливай к нам, Санек! Подъедет на своей инвалидской тележке безногий Сашка Гайда- бура. Он, как всегда, пьяный, бормочет что-то себе под нос, все кого- то ругает. — С-свол'очи,— заикаясь, выговаривает он,— и-идиёты!.. — На кого ТЫ, Саня, так? — Все оне на одну к-колодку сделаны, с-сучки мокрохвостые! — хрипит Сашка. Его понимают и жалеют. До сих пор не может он позабыть свою жену Тамарку Иванову, сбежавшую куда-то с Сенькой Палкиным. — Э-эх, милай! — вздохнет кто-нибудь.— Не баб тут винить надо, а Гитлера... Думали, прикончим его — и дело в шляпе. Ан, не тут-то было: скока ишо отрыгаться будет!.. Посидят вот так, поговорят мужички и разбредутся по домам. И стихнет все кругом. И станет слышно за две версты скрип коростеля 4 Сибирские огни № 7