Сибирские огни, 1984, № 7

как признается он сам: «Мне людей нужно изображать, многогранные их образы. А времени всего два часа, два пальца вы­ ставил вперед гидролог... Так, может быть, зря затеялся я с этим полетом?». Нет, не зря «затеял» все те полеты и по­ ходы по великому северному пути быва­ лый автор. В его довольно объемистой книге нет «порожняка», лишних описаний. КаяГдая сцена, черточка характера прибав­ ляет .что-то важное в нашем восприятии и познании северного быта, героической дея­ тельности всех людей, которые с каждым годом все шире и глубже обживают (вот именно так я бы сказал, а не — «покоря­ ют», не «подчиняют») морскую и океан­ скую гладь, неласковую северную сушу. В конце книги автор пишет: «Обидно ста­ ло: не удалось в это плавание увидеть се­ веро-восточный край Евразии». Мы верим, что И. Дуэль непременно увидит не только этот уголок полярной земли, но и многие другие. А вместе с ним и мы, читатели... Валентин КИРСАНОВ Валентин Махалов. Поздний гость. Стихи. «Современник», 1982. Светофоры мигают над перекрестками то красным, то желтым, то зеленым глазом. Несет человека, как песчинку, в людском потоке, глядит он на равнодушное мелька­ ние колес в городской суете. И вдруг под­ ступит к сердцу ощущение какой-то неяс­ ной тревоги, смутной потери. Такое состо­ яние знакомо городскому человеку, чье детство прошло в деревне. Ему так и не удалось победить в себе подспудного чув­ ства разрыва с природой, с ее простора­ ми, звонкой тишиной. Д а, только она и дает возможность сос­ редоточиться, посмотреть в себя, заду­ маться всерьез: не истощаются ли нравст­ венные силы, тяга творить добро, бороться со злом во всех ее проявлениях? И очень хорошо, что в такие мгновения выручает сознание того, что где-то по- прежнему льет свой свет одинокая звезда над таежной просекой, а совсем рядом — непокорная речушка «катает камешки в гортани». И вот, истосковавшись по забы­ тым далям, попадает человек в заповедный край. и пил запаленно, зверино, До храпа, до стона в груди, И думал счастливо и длинно. Что жизнь еще вся впереди. Эти строки кемеровского поэта Вален­ тина Махалова очень точно передают чув­ ство освобожденности от суеты быта, от 5 его дрязг и мелочей, которые опутали жи- ‘ вую душу вдали от матери-природы. Только опьянев от близости с природой, Ь'’ можно ощутить это первозданное, перво- ' бытное чувство, а вместе с ним — извечную ‘ веру в лучшее, и думать вот так — «счаст- • ‘ливо и длинно»... Стремление выразить взаимосвязь и кровное родство человека и природы про- . ходит через большинство стихотворений сборника В. Махалова «Поздний гость». Он включает все лучшее, написанное поэ­ том за последние годы. Характерно то, что с первых же страниц раскрывает поэт глу­ бинные дебри таежных далей, словно ж е­ лая сразу же сказать: как много вы поте­ ряли, не видя и не слыша всего этого! В. Махалов, не будучи уроженцем Сибири, умеет видеть мир глазами сибиряка, очень верно передать ощущение величия зелено­ го царства («Нас держала тайга равнодуш­ но, как букашек, в косматой горсти»). Этот мир у него — первоисток духовной красоты. Вот почему в одном из стихотво­ рений чисто сибирского цикла таежный цветок марьин-корень — олицетворение стойкости, жизнелюбия; «И всего удиви­ тельней было — сколько в этом цветке со­ бралось • негасимой и трепетной силы. В этом мире, продрогшем насквозь». В эпоху «стрессов и страстей» очень важ ­ но сохранить пропущенную через сердце драгоценную нить к живой природе. Оттого так органично происходит в поэзии В. М а­ халова ее «очеловечивание». Муравьи здесь — «работящий народец», дикая яб­ лоня «даже самою малою веткой отвечает на доброту», а столетние кедры «перед первым встречным шапок своих не лома­ ют». И люди в его стихотворениях словно впитали в себя вбликодушие и мудрость окружающей природы. Старый рыбак и охотник, «похожий чем-то на медведя», — воплощение нравственной прочности. И в правоте его суровой. Где каждый миг непогрешим, Есть настоящая основа Спасенья тела и души. Так выходит поэт на этическую пробле­ му, которая во все времена — главная в поэзии. Спасенье души, а в наш ракетный, стремительный, атомный — и какой еще там? — век от размывающей бездуховно­ сти —- задача не простая. И очень хорошо, что поэт не впал в бодрячество, в псевдо­ оптимизм, от того, что духовные силы че­ ловека неисчерпаемы, что, как утверждает, наука, в человеческом организме еше мно­ го неиспользованных резервов. Последнее утверждение, конечно, спра­ ведливо, однако поэзия всегда стремилась спасти человека «малой кровью», путем сохранения и упрочения его духовных ос­ нов. Отрадно видеть, что поэт, идя по этому пути, сумел заглянуть в глубины историче­ ского прошлого, прикоснуться к истокам цельности человеческого духа. Символом бёссмертия становится невеликая сибир­ ская речка Яя в одном из стихотворений. Ведь имя ей дает «осторожный россий­ ский мужик», который «выплюнул с кровью и болью двухкратное гордое — «Я». Знаменательно то, что поэт, помня и чтя свое родство, сделал героем этого стихотво­ рения поволжского крестьянина. Ведь детство В. Махалова прошло в одной из приволжских деревень, и потому сибирские мотивы в его поэзии органично переплета­ ются с мотивами «давнего-давнего»., Они вносят в поэтический мир ощущение неза- мутненности первоистоков нравственных ценностей, обостряют желание уберечь их. Потому и неподдельной, проникновенной