Сибирские огни, 1984, № 7

цель большинства его сатирических рассказов. Едко подмечает он, например, растерян- ность, недоумение, которые порой охваты­ вают нас при встрече с неожвданным, «нестандартным» явлением или ситуацией В рассказе «Когда поет душа» пассажиры дружно набрасываются на весельчаков, ко­ торые устроили в трамвае хоровое пение; нс^те вдруг запели «божественное»— и всё опгешяли: верующие? Д аж е молоденький офицер милиции в растерянности: «Вот если бы они пели лирические песня — тог­ да можно было бы их привлечь, как за нарУ 1 шение порядка в общественных местах. Но поскольку они божественное поют, то он со своей стороны затрудняется». Особенно шьирокий смысл вбирает в себя рассказ «Три прекрасных витязя», герои которого надевают повязки дружинников; но проявляют они эту «гражданскую ини- циа-пиву» ...из страха перед бандитамн на вечерней улице, где гуляют перед сном по .предписанию врача. Издеваясь над «смель­ чаками», Самохин заставляет-таюи их на самом деле сыграть ту общественную роль, которую они приняли на себя страха ради: «В половине двенадцатого мы задержали первого бандита. Он бежал от гнавшихся • за ним милиционеров я вымахнул прямо на ^ ас. Правда, командир наш успел сигануть в сторону и спрягаться за газетный киоск, но оказалось — поздно. Ворюга успел раз­ глядеть повязки, ионял, что его окружили, и сдался». Во многом освежил и обновил Самохин- юморист и тот жанр, в котором он преиму­ щественно работает,— жанр маленького комического рассказа. Наверное, теснее всего связана работа Самохина-юмориста с творчеством Михаила Зощенко. Эта связь проявляется как раз в наиболее зрелых самохинских рассказах. И у Зощенко, и у Самохмна главный источник комизма ле­ жит в резком противоречии между об­ щественным (у Зощенко — революционным, у Самохина— социалистическим) идеалом ' и еще подчас далекой от него повседнев­ ной действительностью, «бытом». Далеко в прошлое ушли те гримасы уродливой бед­ ности, неустройства быта, которые со сме­ хом и скрытой горечью описывал Зощенко; в банях теперь не крадут, в ваннах не се­ лятся..., но бескультурья, неустройства, всякого рода бестолковщины и примитива и сегодня хватает... Самохин широко использует во многих своих рассказах характерную разговорную, «сказовую», интонацию, штампы, фразео­ логию, создающую живой облик рассказ-- чика, максимально приближенный к рядово­ му читателю. Знаменитая зощенковская ко­ ротенькая фраза, повторы одних и тех же слов, его ироническая игра с читателем оживает и обновляется под'пером Самохи­ на; «Недавно прочел я в журнале подроб­ ную статью о гипертонии. О повышенном кровяном давлении то есть. Прочел и креп­ ко расстроился. Жуткое дело, оказывает­ ся, что творится, особенно если взять в планетарном масштабе. Болезнь века, вы­ ходит, эта самая гипертония. Одних аме­ риканцев только страдает ею двадцать два миллиона! Честное слово, жалко людей, как подумаешь. Хотя бы и американцев» («Хорошо быть обезьяной»). Д Сибирские огни Лк 7 Как и у Зощенко, в рассказах Самохина широко обыгрывается обыденное, массо­ вое сознание; но, разумеется, само э т о ' сознание уже во многом «ное, чем то, ко­ торое отразилось в произведениях ■20-х— 30-х годов. В быт современного человека, например, прочно вошел телевизор — и Са­ мохин многократно использует «телеви­ зионные» образы и ассоциация; спор о том, например, крашеные или нет волосы у дик­ тора центрального телевидения Анны Ши­ ловой. В массовое сознание сегодня широко вторглась наука, и в рассказе «Дядя Сере­ ж а я К°» он тонко пародирует стиль классического социального анализа в исто­ рии о «частном предприятии», возникшем на базе сбора пустых бутылок в парке культуры и отдыха: «Дядя Сережа дей­ ствовал согласно волчьему закону: «Цель оправдывает средства». Целью же его бы­ ло получение как можно большего числа бутылок — другими словами, прибылей и сверхприбылей. И он, хитрый змей, решал свою задачу посредством насаждения куль­ туры». Но различие между авторской речью Са­ мохина и Зощенко не только в использу­ емых ими языковых пластах.' Исследовате­ ли творчества Зощенко 20-х— начала 30-х годов убедительно доказали, что язык са­ тирика обладает свойством, которое М. Чу- дакова назвала «нетождественностью ав­ торского слова», что это слово у него не что иное как стилизация, пародия и при­ надлежит оно не столько автору, сколько условному повествователю, который сам в немалой степени' является объектом сати­ рического осмеяния. Рассказчик в миниатю­ рах Зощенко страдает мучительным косно­ язычием, связанным с предельным умст­ венным примитивом, как, например, в рассказе «Беспокойный старичок»; «А надо сказать, что этот заснувший старикан жил со своими родственниками. Значит, муж, жена, ребенок и няня. И вдобавок он, отец, или, проще сказать, папа его жены, то есть ее папа. ..Л нянька— девчонка шест­ надцати лет, принятая на по.дмогу этой семье, посколы^у оба-два — муж и жена, то есть дочь ее папы, или, проще сказать, отца— служат на производстве». Тут человек напрягает все свои мозговые извилины, морщит лоб, путается от усер­ дия в словах, чтобы довести до читателя нехитрые сведения о составе семьи, про которую ведет рассказ. У Самохина тоже есть элемент иронической стилизации, но тем не менее «тождественность авторского слова» у него не вызывает сомнений; гово­ рит всегда все-таки сам автор — Николай Самохин; это его демократизм, его ирония, его язвительная « умная улыбка. Отсюда возникают существенные жанровые разли­ чия между рассказами двух сатириков; стилизация у. Зощенко гораздо последова­ тельнее и универсальнее. Его мин«атю- ры — по сути монологи; речь рассказчика втягивает в себя язык действующих лиц, оформляет его по своему образу и подо­ бию. В рассказах Зощенко нет места для художественных описаний, меткой вещест­ венной детали, ибо это не ■соответствует умственному уровню карикатурного повест­ вователя. В рассказах Самохина, даже близких Зощенко по интонации, герои