Сибирские огни, 1984, № 7

электрическими лампочакми, ждала толпа. Многие принесли одежду, шапки, подши­ тые валенки. Когда немного опомнились от слез и приветствий, Игнат Семенович опять громко крикнул: — Товарищи! Во всех шахтерских семьях вас ждет ужин и ночлег! Его окружили освобожденные, они просили не разлучать их. Они могут все вме­ сте переночевать на вокзале — ничего, что он небольшой, будет теплее! Высокая женщина с густыми черны.ми бровями на суровом лице подошла к Игнату Семеновичу: — Скажите, кто у вас самый главный? — Самый главный?— улыбнулся в усы П естун ,-С ей ч ас я вам представлю его!— Он повернулся, всматриваясь в толпу, и, ухватив за руку пробегавшую мимо невысокую девушку в черном пальтишке и шапке-ушанке, представил: — Секретарь нашей партийной организации товарищ Елена! Суровое лицо женщины как-то вмиг обмякло, из-под густых черных бровей полыхнуло удивление: — Мы-то ждали боевого, умудренного сединами!— воскликнула она, прижимая к себе Елену. Я Александра Померанцева. Товарищ Елена, не разлучайте нас сегодня! Елена, которая,— кажется, за весь день ничего не съела и не присела ни разу и только что отправила подводу с тифозными больными из эшелона в «заразные бараки», не сразу поняла, о чем ее просят... Но когда поняла, тут же решила: — Все идем в Народный дом! По перрону стали передавать: все вместе в Народный дом! Одежду и еду т о ж е— в Народный дом. Вслед за Еленой, Пестуном, Зиной, Антоном освобожденные пошли в центр по­ селка, по дороге они привычно выстроились в колонну. По бокам этой замерзшей, но ожившей от чудесного спасения колонны — черемховские шахтеры. Женщины и дети' бросились по домам, а потом потащили в Народный дом завернутые в кофты, шали, одеяла чугунки и кастрюльки с варевом... До глубокой ночи светились окна Народного дома. ...Елена, как всегда, проснулась от заводского гудка. Тихонько оделась и вышла в зал, где спали на полу освобожденные. Как она ни уговаривала Александру Вла­ димировну Померанцеву лечь на ее постель, та твердила одно: сегодня мы хотим все вместе! Слабый свет от коридорной лампочки еле освещал запрокинутые в глубоком сне головы, слышалось тяжелое, хриплое дыхание, стоны, сонное бормотание. «Навер. ное, есть еще больные,— тревожно подумала Елена— надо как можно скорее их изо­ лировать. И баню сегодня только для них». Елена быстро оделась и вышла из Народного дома. Баню в Черемхово называ­ ли «Порт-Артуром», зимой она обрастала желтоватым льдом — это замерзал выры­ вающийся из окон и дверей пар. Елена попросила банщиц побольше нагреть воды и пожарче натопить. Потом пошла в домик учителей Лидии Ивановны и Ивана Наза­ ровича Евстратовых, договорилась, что они приютят у себя, Александру Владимиров­ ну. И все время, пока шагала по поселку, с ней здоровались проходившие мимо шах­ теры. Какой-то пожилой рабочий, поклонившись, сказал: «Ты бы, доченька, не ходила одна-то. Много еще недобитых осталось...» Когда позднее зимнее солнце поднялось из-за дальних увалов и заглянуло в окна Народного дома, в комнате партийного комитета уже были Василий Буров, Иван Кудрявцев, Елена и двое мужчин из эшелона: оба черноволосые, один с. пышными усами и окладистой черной бородой, другой чисто выбрит и аккуратно причесан на косой пробор. Оба в поношенных, но аккуратно заштопанных гимнастерках, в сол­ датских ботинках и обмотках. Это были венгры. Во время империалистической войны попали в плен. Ференц Патаки из-за окладистой черной бороды казался намного стар­ ше товарища, хотя им обоим было около тридцати. После Октябрьской революции Ференц Патаки организовал в Красноярске из пленных интернациональный отряд Красной гвардии. Во время белочешского мятежа был брошен в Красноярскую тюрьму. Второй венгр — крутолобый и большеглазый Эдмунд Радо — бывший офицер австрийской армии — активный борец подполья в Омске. Он допытывался, велика ли территория свободной республики (Эдмунд упорно называл Черемхово республикой"). Кто защищает ее? Много ли солдат у республики?