Сибирские огни, 1984, № 7

Немедленно окружили их свидетели. У нас ведь Свидётел-ей на месте не оказывается, когда какие-нибудь мордовороты обоюдно хле­ щут друг друга кулаками, ногами с разбегу бьют, по земле катаются. Тогда прохожие, отворачивая лица, спешат мимо: дескать, черт с ва­ ми, паразитами,вовсе бы вы поубивались! А вот когда пожилой дядька, в потертом костюкчишке, с мятой фи­ зиономией так обработал молодого интеллигентного человека, а молодой человек стоит убитый горем и за грудки хулигана не хватает — свидетели тут как тут. И немедленно же, как по заказу, вывернула из-за угла милицей­ ская машина. ...Степану Иннокентьевичу отмерили полный срок — пятнадцать суток. Свидетелей у него не оказалось, положительная характеристи­ ка нашей домовой общественности не помогла, а продавщица и по­ страдавший, наоборот, выступили очень дружно. Продавщица, в част­ ности, заявила следующее: она, дескать, как раз вежливо объясняла молодому человеку, что магазин вре\^енно закрыт, и хотела то же са­ мое вежливо объяснить вошедшему гражданину с авоськой. И уже начала объяснять. Но гражданин сразу раскричался, обозвал ее хам­ кой, потаскухой и другими нецензурными словами. Молодой человек, в свою очередь,— подтвердив слова продавщицы,— сообщил, что, возмущенный таким поведением гражданина, решил догнать его, а до­ гнав, только и успел сказать: «Как вам не стыдно, папаша? Какой пример вы подаете молодежи? А еще в очках». За что немедленно по­ лучил сумкой по голове... Дед Лопатин схулиганил сознательно. Хотя на суде и объяснял свои действия тем, что находился, дескать, в бессознательном состоя­ нии. Но это он темнил. Дед, как я понял, всегда был человеком несколько вздорным, зади­ ристым, но до поры, до времени это ему прощалось. А случилось с ним вот что. Дед Лопатин, будучи уже на пенсии, работы не оставлял — сто­ рожил по ночам плодоовощную базу. И вот, всякий раз, когда он шел на дежурство и с дежурства, его облаивала одна никчемная соба­ чонка. Она, между прочим, не только деда Лопатина, она всех про­ хожих облаивала, такая была шалава безмозглая. Принадлежала эта Жучка некоему Жоре Хлобыстину, бывшему уголовнику, поселив­ шемуся на улице 4 -й Кирпичной после многолетней отсидки. ■ Жору, из-за его туманного прошлого, побаивались и поэтому претензий к оголтелой собаке никто не предъявлял. Кроме деда Лопатина. Дед принципиально звал Хлобыстина не Жорой и Жоржем, как другие, а Гошкой. Собаку же его — сучкой. Что, впрочем, соответствовало естеству — собака была женского пола. И не раз дед Лопатин преду­ преждал Хлобыстина: — Гошка, привяжи сучку. Не доводи до греха. Я ведь тебя, урка- гана, не боюсь. На что носатый Хлобыстин, скаля желтые лошадиные зубы, отвечал: —- А ты возьми да сам привяжи. Попробуй поймай, если смелый. Ты же у нас смельчак. И нарочно зюкал собаку: — Ззю, Фрау, ззю! — (Сучку его, между прочим, звали Фрау).— Вот она тебе сейчас штаны спустит. И бывал очень доволен, когда дед Лопатил, пятясь, отпихивался от стервенеющей шавки сапогом: