Сибирские огни, 1984, № 6

шин, понавезли баржами разных грузов — берег забит стройматериал лами, буровыми трубами, оборудованием. Все это будет по зимнику переправляться в сторону Кудрина, к нефтепромыслам, к месту за­ кладки города. Через Обь прошагали опоры высоковольтной линии, пе­ рекинулись провода, подхваченные гирляндами изоляторов. Вертоле­ ты стрекочут в* небе на всех направлениях, носят тяжести на подвес­ ках. Удивительно все это видеть охотнику Савушкину. Налюбовавшись, Хрисанф Мефодьевич идет за село, по берегу, вниз по реке. Душа влечет его в тишину, к воде, к деревьям. Желание слиться с природой неистребимо в нем. В лесу неприглядно, пустынно, а все равно хорошо. В шелесте падающей листвы стонет печальная музыка. Погода теперь все чаще приноси/ блеклые вечера и сырые рассветы. Но выдаются и звонкие, с инеем, утренники. От первых мо­ розов уже сварились под окнами георгины, но астры все еще ярки, свежи. Ночами промерзшие лужи под ногами похрустывают ледком, осыпаются стеклом в пустоту. . • Обь полна грусти и- тайн. Она давно улеглась в берега, накидала по руслу множество кос и закосков, течет тихоструйно в предчувствии долгого сна. Ветер гонит, качает волну, тормозит бег реки к океану. Напрасно: могучему нету преград на пути. По фарватеру, по самой стрежени, выверяя по створам ход, идут вверх и вниз караваны судов, а у причала их вон сколько скопилось. Скрежещет, звенит сталь пор­ товых кранов: они целыми сутками под напряжением — успевают с по­ грузкой и выгрузкой до ледостава. Пасмурно, блекло сегодня, но Хрисанфу Мефодьевичу настроение погода пока не портит. Когда он сюда попадал, Обь его заворажива- . ла. Ветла и тальник — властелины обских прибрежных зарослей. Дру­ гим кустарникам и деревьям трудно с ними соперничать. Но сильные побеждают и тут... Вон большие рябины склонились под тяжестью гроздей. Значит, быть соболю нынче в тайге... Вон шиповник вымахал метра под три и тоже забрызган весь ягодами. Мясистые, сочные, они мнутся под пальцами.,В рот возьмешь — сладко от них и немного шершаво от мохнатых косточек... Осины стоят толстые, как колонны, несущие свод. Они давно обронили свою листву: желто-багровая устлань пестрит под ногами. Мягко шагать по еще неслежалым шур­ шащим листьям... Хрисанф Мефодьевич остановился, прижался плечом к губатой ко­ ре ветлы. Дерево было кривое и сгарое, ствол его лопнул и раздвоился. Савушкин запустил руку в трещину, набрал в горсть гнидушек, твер­ дых, как мелкие угольки, поднес их к лицу. Пахнуло необъяснимым, но очень родным. У каждого дерева свой запах. Хорошо! Но откуда тоска подступила и властно схватила за сердце? Что за струна натянулась? Какие заботы остановили Савушкина в этом осеннем, шумящем лесу? А, вспомнил, подумал о близкой зиме, о белой равнине, о старом коняге Соловом... Сани, тулуп и душистое, мягкое сено в розвальнях! Представил себе: снега кругом голубые и.дали обозримы насквозь. Белым увиты’ деревья, стога и кусты. Белым кида­ ет Соловый в лицо. Пылью кружится поземка — метет, струится по равнине... Да, привиделось зимнее, близкое. А вокруг были жухлые травы голь осин и рыжие шубы еще не раздетых берез. ’ Звала, манила Хрисанфа Мефодьевича тайга, укромное зимовье на яру маловодного Чузика. Манила в который уж раз за всю его жизнь... 1981—1983 гг. Томск