Сибирские огни, 1984, № 6

уравновешенности, поворачивала его лицом к работе и полной трезвос­ ти. Выпить Хрисанф Мефодьевич мог «под горячую руку» немало, но^ пьяным, шатающимся его не видели ни в Кудрине, ни в другом каком месте. Упрямо и волево шел или ехал Савушкин в сторону своего дома и не любил, когда Марья, сопровождая его, старалась взять мужа под руку. Это воспринималось им как намек на неустойчивость, на слабость его коленных суставов, но уж он-то знал, какие у него крепкие ноги, как долго могут они носить охотника по .тайге, по снегам и болотным топям. И Марья обычно смиренно шагала рядом, не бранясь, не взыс- куя. Ругани жены он тоже не допускал и не выносил. Женскую ругань он называл «кудахтаньем», и женщин «кудахтающих» не ставил ни в грош. И в этом отношении его Марья была на уровне... В милицию к Петровину Савушкин заходил с большой хозяйствен­ ной сумкой, в которой лежало пока одно-единственное заявление о кра­ же мехов в зимовье. Поговорив и отдав бумагу участковому, Хрисанф .Мефодьевич вышел от Петровина с той же сумкой на улицу. Теперь она была совершенно пуста. Надо было ее наполнить, и он повернул в сель­ маг, где ему знакомая продавщица могла отпускать любой имеющийся у нее товар без оговорок: как-никак, а Савушкин тут был свой человек, коренной, постоянный, да к тому же — охотник, который, если его поп- росить хорошо, может и выручить чем-нибудь. Теперь сумка оттягивала Хрисанфу Мефодьевичу руку определен­ ным числом бутылок с водкой и пивом, банками консервов из доброй речной рыбы, сыром и даже охотничьей колбасой — особый заказ Са* вушкина, выполненный продавщицей для него через базу нефтяников, Домой, в одиночество (Марья у него почти не пила), Хрисанф Ме­ фодьевич идти не собирался, а по дороге обдумывал, к кому бы зайти из друзей. Время раннее, все только что приступили к работе, никого не до- можешься, ни до кого не достучишься. Уж так ли — ни до кого? И уви­ дал Савушкин идущего мимо ветеринара Чагина. Приземистый, плот­ ный Чагин ходил грузно, неторопливо, наклонив голову. Шел, будто землю утюжил. — Чагин, здоров! — бойко окликнул его Савушкин. —: Далече по­ пер? —• Прогуливаюсь — утренний моцион... Знаешь, выгнали в отпуск, а я никуда не поехал. Второй день бездельничаю. — А куда ехать? У нас тут — чистота, ни дыма, ни копоти. И в полушубке — тепло! Опять займешься подледной рыбалкой? Приезжай . ко мне — ямы хорошие покажу. Подумаю. Вообще-то чешутся руки. Пока лед не толстый — самое время у лунки в пимах посидеть. — А я намерзся в тайге, так мне хочется в тепле позастольничать Ты случаем старухой не обзавелся? — Нет. Да теперь уж и незачем. Обобылился. Иду по стопам Юлика Гойко. Кстати, как он там в заброшенном Шерстобитове? — А я его осенью видел, по чернотропу еще... А все же на старости лет тяжело одному. Я бы не смог... Зайдем к тебе, если не возражаешь? — Бога ради! От приятных гостей никогда не отмахивался. — Шарко моего помянем. Ты от чумы его спас, а лось вот копытом зашиб... — Жалко. Толковый был пес у тебя,— покачал, головой Чагин — Что ты! Я аж слезой умылся — пережил. Такого помощника вряд ли скоро сыщу. Много перебывало у меня разных собак, а такой был один... Печально, Чагин.— Хрисанф, Мефодьевич смотрел перед собой в землю,— А тут еще обворовали на днях. Меха утащили. —- Ты посмотри! На кого подозрение имеешь? — Чагин распахнул перед Савушкиным калитку. — Ума не дам. Грешу на Мотьку Ожогина. Этот, варначья душа, пакости может творить... Был у Петровина только что, пусть ищет во­ ра, у него на злодеев чутье...