Сибирские огни, 1984, № 6

пыль улеглась, Мотька чинно вышел на улицу и направился в сторону Кудринского аэропорта. Самолеты из Парамоновки прилетали обычно к обеду, но народ здесь толокся всегда. Ожогин подошел к окошечку кассы и увидел Галю Савушкину — молоденькую, круглолицую, смугленькую, в голу­ бой газовой косынке. Она улыбнулась ему, как улыбалась другим пассажирам, помня о своей первой обязанности — быть приветливой. Да и от природы она была девушка добрая, ласковая. — Вам куда билет? — спросила кассирша Ожогина. — А никуда! — игриво сказал Мотька. — Что ж вы стоите у кассы? — На вас пришел посмотреть! — не оробел он. — Посмотрели — отходите, не мешайте работать,— строго отве­ тила Галя Савушкина, но улыбка с ее лица совсем не исчезла. Мотька посторонился, потоптался в зале — весь красный, вспотев­ ший — и благоразумно ушел. Однако вечером, встретив Савушкину на улице, остановил ее, извинился за утренний визит (и слова-то нашел подходяшие), стал ей нахваливать Кудрино и ругать тот поселок, где они с сестрой рань­ ше жили. — Л'ора в город нацелилась, а мне тут— рай! — закруглился Мотька. — Что же, сестра у вас видная женщина,— улыбнулась Галя Савушкина.— Такой в городе место хорошее сыщется. — Да и я еще свежий огурчик! — ляпнул Мотька и выпятил свою узкую грудь. Это так рассмешило девушку, что она не сдержалась и прыснула. И тогда Ожогин вдруг начал печалиться Гале на свою жизнь. — Отца схоронил, мать, жену... Три года в трауре... А дочки у меня растут славные. Для них, можно сказать, и живу. Эх! Судьба ру­ ки вяжет,— повторил он не свои слова, а слышанные однажды от тетки Винадоры. — Не горюйте,— искренне успокоила его Галя.— Ваша жизнь должна здесь поправиться. Наше, село и красивое, и богатое, и просто­ ру хватает. Ожогин прерывисто, трогательно вздыхал. Время двигалось к осени, погода испортилась, полили дожди, по­ наделали грязи. Мотька держался — старался не пить и при всяком удобном случае попадать на глаза Гале Савушкиной, заговаривать с ней о каких-нибудь пустяках, но она всякий раз давала ему понять, что спешит и вообще лясы точить не охотница. Мотька, как всякий влюбленный (а он себе это внушил), смущался, сердился, правда, не П0|давая виду, и продолжал быть настырным, упрямым. Он тогда-то и познакомился ближе с Хрисанфом Мефодьевичем, иногда заходил к ним в дом, слушал хозяина про охоту, рассказывал сам что-нибудь подходящее из таежных историй, но больше говорил о себе, говорил с нытьем, надрывом,, чтобы вызвать к себе сочувствие, жалость. Его терпели. Однако попытки Ожогина ухаживать за Галей наталкивались на ее холодность и протест. Когда он слишком настаивал — в кино приглашал или звал прогуляться за околицу, она поворачивалась н уходила от него молча. Ожогин не знал, как и чем расположить к себе Галину Хрисанфовну, как он ее стал теперь величать. И взбрело ему в голову — купить подарок. Но что? Какой? Дешевое — стыдно брать, на дорогое —•рука скупа, да и ветер в кармане гуляет. Украсть деньги у тетки Винадоры? Можно было бы, что ж, только они у нее на сбер­ книжке... Наконец его осенило: подарит резиновые сапожки — самое то для осени будет. Взяв в магазине обновку, Мотька стал караулить Галину Хрисан­ фовну. Лил дождь, коробка из-под сапог размокла, но он упорно сто­ рожил улицу, по которой Савушкина должна была возвращаться с ра­ боты. Мимо шагали люди, оглядывались. Мотька ежился, плащишко 42