Сибирские огни, 1984, № 6

лос.— Мы позвали вас сюда, чтобы рассказать, как русские рабочие и крестьяне про­ должают борьбу за свободу, за Советскую власть, несмотря на тюрьмы и на расстре­ лы. Колчаковцы не надеются на свои силы. Они попросили польских, румынских, чешских генералов помочь им. И вот вы — солдаты, тоже дети рабочих и крестьян — бросаете в тюрьмы, пытаете, расстреливаете русских братьев... Через час, так же по одному, люди выходят из темной комнаты, одеваются в кух­ не и исчезают в морозной зимней ночи. Иосиф Свильпов не только разыскал верных людей в польской дивизии, но я предложил в своем доме сделать явочную квартиру для связи с поляками. В этот вечер в доме Иосифа задерживаются двое: Ольга и молодой' польский солдат Адам Домбровский — бывший красногвардеец, раненный на Байкальском фрон­ те, брошенный в тюрьму, а из тюрьмы «освобожденный» в польский легион. — Такие самы ухотники (добровольцы),— улыбаясь говорит Адам.— Эти жолне- жи (солдаты) — верные люди, товарижчу Ольга. Они могут так зробить, як вы хцете. А я живот отдам революции.— Он еще не сразу находит нужные русские слова. — Я верю, товарищ Адам.— Ольга вглядывается в его светлые глаза, полные понимания и сочувствия, и думает: «Какое счастье находить новых и новых друзей».— Мы хотим просить тебя стать связным между польским легионом и нашим подполь­ ным комитетом. — То добже. — Собираться по нескольку человек мы будем очень редко. А с тобой, товарищ Адам, мы будем встречаться здесь каждую неделю. — Это мне польстит,— он чувствует, что получилось не то, и повторяет; —. То добже. — Я сегодня не сказала, что не стрелять в русских рабочих — этого мало. Ваша главная задача — поднять оружие против своих и русских офицеров. К этому мы должны стремиться. Ты согласен, товарищ Адам? — Так, согласен... Нех жие Революция!— он крепко пожимает Ольгину руку. Никто не знал, что к Адаму еще в тюрьме был подослан провокатор. КОЛЬЦО ВРАГОВ СЖИМАЕТСЯ В десять вечера наступает комендантский час. Ольга торопится из-за Каменки к Тане Черных, у нее сегодня переночует, чтобы пораньше взяться за работу. Завтра трудный день. Сырой, липкий мартовский снег набивается в каждую складку шали, пластом ло­ жится на плечи. Большие дома под железными крышами, с широкими «венецианскими» окнами на Воронцовской улице перед комендантским часом отгораживаются от всех крепкими ставнями, будто зажмуриваются. Это «аристократический» район Новониколаевска. Здесь живут врачи, адвокаты, преуспевающие купцы. Здесь Ольге надо быть особенно осторожной, чтобы не встретиться с какой-нибудь «подружкой» по гимназии, Воронцовская улица выходит на Соборную площадь. По ней расползаются в пе­ реулки темные фигуры — видно, кончилась вечерняя служба в соборе Александра Невского. Его очертания, похожие на приземистый самовар-великан, еле выступают в густых вечерних сумерках. Желтоватое пламя свечей маячит в узких длинных окнах, как алеющие угли в просветах самоварного поддувала. Верующие тоже торопятся до комендантского часа спрятаться за калитками ы ставнями. Чтобы дойти до Тани Черных, не надо выходить на Соборную площадь, но Ольга меняет свои планы, пересекает площадь, по Кабинетской идет в сторону Обско­ го проспекта. И отец, и мать лежат в тифу. За ними ухаживают товарищи. Но каждый Ольгин приход для них праздник: значит жива, на воле.... Сегодня она успеет нх попроведать. И может быть, ее приход хоть капельку сил прибавит им в борьбе с тифом. Надо успеть сегодня, завтра не выбрать ни минуты. Мама, наверное, подцепила тиф в церкви. Просила бога защитить ее дочерей. К своему дому Ольга подошла, когда уж совсе.м стемнело. В соседнем дворе детский голос жалобно гундосит; — Ма-ам-ка, пу-усти! Пусти, я больше не бу-у-ду! Мамка пусти, за-астыла я!